Нателла Лалабекян. Две жизни. – М.: Художественная литература, 2014. – 240 с. – 1000 экз.

«Русский мир» в наши дни настолько многогранен, что выработать определение этого понятия с помощью географических и лингвистических терминов куда легче, чем с использованием категорий духовных. Но они-то, пожалуй, и остаются теми невидимыми скрепами, которые объединяют русских людей и людей других наций и национальностей воедино на базе русского языка и литературы, великого наследия русской культуры, где бы они ни жили.

Последний тому пример – изданная в издательстве «Художественная литература» книга Нателлы Лалабекян «Две жизни». Нателла родилась в Армении, но когда ей было три года, семья переехала из Еревана в Москву. В семье стали говорить на двух языках – на армянском и русском. А затем они переместились на постоянное жительство в США, и семья заговорила на трёх языках – прибавился английский. Многие в таких случаях забывают родные языки и полностью интегрируются в заокеанскую цивилизацию. Нателла её не отрицает, но не воспринимает ту ненасытность человека эры интернета, которая делает современную цивилизацию бездуховной, и не только в Америке.

В своё время американский медик и биолог Дункан Макдугалл пытался взвесить массу, которую теряет человек, когда душа оставляет его при смерти. В стихотворении «Ненасытность» Нателла, вспоминая об этом, по-своему восстаёт против того рационального мира, где можно назвать цену всему и даже определить вес души в граммах (по Макдугаллу, около 20 граммов). Конечно же, душа человеческая куда весомее, и это Нателла доказывает каждой своей строчкой.

Она пишет стихи с шестнадцати лет. И в основном – на русском. Даже в Америке одновременно училась в Южнокалифорнийском университете на двух факультетах – искусствоведческом и филологическом отделении русского языка и литературы. Она объясняет это желанием сохранить связь со своим прошлым и русской культурой. Теперь, когда границы открыты, связь с Россией и Арменией для неё стала нормой. В Армении вышли три книги её стихов – и все на русском языке. Самой серьёзной её наставницей в русской словесности стала замечательная наша поэтесса Римма Казакова. Именно по её рекомендации Нателла поступила на заочное отделение Литературного института имени Горького. Нателла стремилась стать профессиональным писателем не потому, что собиралась обеспечить себе таким образом средства к существованию. Во-первых, в наш век даже классики бедствуют, а во-вторых, она в этом не нуждалась. Безбедное существование, однако, не означает беспроблемное. Духовные метания, в которые вовлекли Нателлу одновременно и жизнь, и литература, нашли своё отражение и в её стихах, и в прозе. В поиске своих национальных и духовных корней Нателла обращается к различным жанрам и стилям. Её рассказ «Зангезурская бабушка» – это классический нарратив, в то время как в сказке «Мальчик и звёздочка» она работает в той же изящной манере, что и Антуан Сент-Экзюпери. Нателла одинаково мастерски владеет классическим стихом и свободным, прозой и стихом в прозе. Она пристально всматривается в жизнь и окружающих её людей как поэтесса и как мыслитель, оставаясь при этом прежде всего женщиной, страстной, любящей и стремящейся понять, что же движет живыми существами в этом мире – от птицы до человека. Собственно, её книга «Две жизни» как раз об этом.

Владимир ЧИРКОВ

Нателла Лалабекян

Две жизни

Америка, Россия, континенты.
Две жизни прожиты, не найдены ответы.
Та, что сначала, – та осталась где-то,
Та, что в конце, – у той начала нету.
Две жизни, что в одну судьбу одеты.
В одной душе – расколотость планеты.
Две жизни и на каждую – полсвета.
Две жизни – дар или проклятье это?

Покой

Я пойду в свой родительский дом,
Где начало начал моих зримо.
Я не часто хожу здесь пешком,
Проезжаю рассеянно мимо.
Но пройду в этот раз напрямик,
Вдоль заборов пойду по асфальту
И вернусь в своё детство на миг,
Забывая о взрослых стандартах.
Будет мама поить и кормить
Свою тонкую, хрупкую дочку,
И так просто покажется жить,
И так радостно складывать строчку.
И опять, как когда-то давно,
Смысл явлений мне станет понятен.
И с Вселенною я заодно,
И твоих мне не нужно объятий...

* * *

Ничего ему не скажешь,
Попрощаешься, уйдёшь,
Память в узелок завяжешь,
Дочке песню напоёшь,
Сыну почитаешь сказки,
Мать порадуешь письмом,
Мол, соскучилась по ласке,
Остальное всё путём.
Но о том, что наболело,
Не расскажешь никому.
Если сердце охладело,
Объясненья ни к чему.
Если любит – сам всё скажет,
Нет – так Бог с ним, пусть идёт,
Пусть ему другая вяжет
Свитер, стоя у ворот.

Ненасытность

Ненасытность – злей проблемы этой
Нет для человека ничего.
Сети лжи и сети интернета
Спеленали накрепко его.

Он блуждает до изнеможенья
В дебрях переменчивых программ,
Вес его души со дня рожденья –
Нетто! – это только двадцать грамм.

Так зачем он ненасытен к пище,
Безогляден в тратах на питьё,
Ненасытно новой страсти ищет –
Дескать, всё, что рядом, – всё моё.

Диетологи всё круче, всё дороже.
Психотерапевты нарасхват.
Двадцать грамм души болят, тревожат,
В горле комом у людей стоят.

Не земной бы пищи ей – небесной,
Малости, что мы душой зовём,
Мы в не той сети ей ищем место
И не те программы создаём.

Ненасытность – вот проблема века.
Ненасытность, спешка, суета.
Выбор, как всегда, за человеком.
Брутто, нетто – истина проста.