К 24 апреля Армянское общество Словакии готовит концерт, приуроченный к 100-летию трагедии геноцида. Один из организаторов, режиссер концерта – солист Словацкого национального оперного театра, профессор Братиславской консерватории Гурген Овсепян.

– Гурген, в Армении Вас знают и любят как известного певца. А сегодня, накануне Вашего 60-летнего юбилея, я предлагаю напомнить нашему читателю о Вашем творческом пути, начав с семейных истоков.

– С радостью. Я родился в Зангезуре, южной области Армении, в деревне Салвард, но вскоре мы переехали в Каджаран, небольшой город, а оттуда в Ереван, куда пригласили папу как специалиста по гидронасосам.

– То есть никакого отношения к музыке?

– Самое непосредственное! Отец играл на кяманче, национальном музыкальном инструменте, и пел песни армянских ашугов – Саят-Нова, Дживани, Шерама. Профессиональным музыкантом не стал – ему надо было кормить семью, но в Каджаране организовал самодеятельный ансамбль народных инструментов, потом второй при клубе ереванского завода «Армэлектрон», с ними выступал в концертах. И свои песни писал: недавно вышел сборник песен Каджика Овсепяна «Жизнь, как сон, прошла». Пела и мама, Эвелина… К нашему горю, она (и младшая сестренка Эмми) рано ушла из жизни, но ее голос я помню до сих пор. И мой младший брат Гаруш – также музыкант, играет на нескольких, включая кяманче, музыкальных инструментах.

– Тогда я предположу, что Вы запели с детства.

– Тут вы попали в точку: когда в младших классах в школе на родительских собраниях мама ставила меня на стул, с которого я, подражая папе, пел песни ашугов, а кроме того, в школьном оркестре играл на тубе-теноре. Но мама и папа – 1 мая мы отпразднуем его 80-летие! – почему-то хотели, чтобы я стал юристом, поэтому после школы я поступил в Ереванский университет. Но через полгода, убедившись, что это не мое, я, к огорчению родителей, со скандалом из университета ушел, после чего меня тут же, естественно, призвали в армию, отправив в Дальневосточный военный округ, в учебный танковый полк. И уже там я услышал записи великих голосов: Шаляпина, певшего арию Бориса Годунова, и Собинова – Владимира Ленского. То был ключевой момент моей жизни: я сразу понял, что вот это – мое!

Отслужив два года, вернулся в Ереван, работал фотографом в ателье, а в свободное время пел в самодеятельном ансамбле. Кто-то мне посоветовал идти солистом в оркестр народных инструментов радио и телевидения. Конкурс я прошел, но меня не приняли, однако там меня услышал наш знаменитый тенор и педагог вокала профессор Сергей Даниелян: молодой человек, сказал он, вам надо учиться, 1 сентября начинаются занятия в музыкальном училище, запишитесь на вступительный экзамен. Спел первый тур, после чего директриса училища сказала: вы приняты!

Четыре года занятий в классе Сергея Петровича, замечательного педагога, заложили фундамент моих вокальных умений. Но дальше случилось вот что. На выпускном экзамене в училище комиссия поставила мне пятерку, и та же, почти в том же составе комиссия на первом туре вступительного экзамена в Ереванскую консерваторию поставила мне «трояк». После чего мой педагог с горечью сказал: не хочу разбираться в интригах и тебе не рекомендую, а советую ехать в Москву поступать в Музыкально-педагогический институт им. Гнесиных.

– Почему не в консерваторию?

– Потому что, как он считал, там много «блатных» конкурсантов, а в Гнесинке преподают почти все в недавнем прошлом известные солисты Большого театра. Но и в Москве я попал в «ситуацию». В тот, 1980-й, год на вокальном факультете было одиннадцать вакантных мест, и надо было такому случиться, что из 11 претендентов трое были из Армении – девушка и двое парней. Причем девушка перед тем занималась на подготовительных курсах у Зары Долухановой, тогда заведовавшей вокальным факультетом, ее ученицу не принять не могли.

После вступительного прослушивания комиссия предпочла моего сородича, но за меня вступился Соломон Хромченко. Выбранный вами мальчик, сказал он, совсем неплох, но мне больше понравился Овсепян, у него настоящий итальянский голос. У нас есть право принять любого абитуриента с испытательным сроком под ответственность педагога, а если он к концу первого семестра вас не убедит, мы его отчислим.

– Гурген, эту историю я знаю от своего отца… Вот такая у нас с Вами судьба: спустя 35 лет я, его сын, беру у вас интервью.

– Чему я очень рад. Потому что почитаю Соломона Марковича как второго отца, а он, кстати, называл меня третьим, после вас и вашего младшего брата, сыном…

– Итак, Вы – студент Гнесинки.

– Да, чуть ли не ежедневные уроки с педагогом, со второго курса еще и оперная студия. Камерным пением я должен был заниматься в классе другого педагога, но с самого начала объявил, что и романсовый репертуар буду учить с Хромченко. Причем хотя с самого начала я мыслил себя оперным певцом, в чем он меня всячески поддерживал, мы и романсам уделяли очень много времени. Ведь умение «подать» камерную миниатюру не менее важно для оперного певца. Потому что роль в опере артист выстраивает два-три часа, а чтобы передать драматургию романсов Глинки, Чайковского или Комитаса, Хачатуряна, исполнителю отводится всего две-три минуты.

И еще добавлю: все свои партии в студийных оперных спектаклях я также учил со своим педагогом вокала. Когда на 2-м курсе мне вначале предложили Овлура («Князь Игорь»), на первом же прослушивании дирижер потребовал петь, извините за жаргон, «открытым звуком». Я отказался, пришел к Соломону Марковичу, и он, согласившись со мной в том, что эта партии не для меня, написал письмо дирижеру, тот принял доводы педагога и заменил партию Овлура на… Альфреда!

К окончанию института я пел еще четыре центральные теноровые партии – Германа, Рудольфа, Канио и Туриду.

– И вот пришло время петь диплом.

– Да, спел Туриду, стою в коридоре, жду, когда комиссия закончит обсуждение. Вдруг открывается дверь, и мимо меня стремительно, только что не бежит, проходит в наш класс мой педагог. Поспеваю за ним: что случилось? Он возмущенно: там пятерки ставят тем, кто тебе в подметки не годится, а тебе – четверку, безобразие! А вы мне что поставили? Как что, безусловное «отлично». Так мне только ваша оценка и важна! Кстати, на дипломные спектакли он приглашал бывших коллег, Туриду слушал Иван Семенович Козловский, который потом пришел к нам в класс меня поздравить… Это незабываемо.

– Ваша оперная карьера началась в Саратове, других вариантов не было?

– Перед этим по просьбе Соломона Марковича меня прослушали в Большом театре и готовы были принять, предложив для начала две партии в «Пиковой даме» – Германа и Чекалинского. Но педагогу этот вариант не понравился. Понимаете, Гурген, сказал он, сразу петь Германа вам не дадут, но после того, как споете Чекалинского, не дадут тем более, там же сейчас в расцвете сил Соткилава, Атлантов, Щербаков. Поэтому я соглашаться не советую, но решение принимать вам. Я подумал, решил, что он прав, и отказался, хотя приглашение было очень заманчивым.

А спустя пару месяцев он звонит: быстро ко мне! Приезжаю – и читаю письмо главного дирижера саратовского театра с приглашением на главные партии без предварительного прослушивания. Ваш совет, спрашиваю Соломона Марковича. Соглашаться: после Большого и Мариинского Саратовский оперный – третий по музыкальному уровню, там вы получите опыт, необходимый профессиональному певцу.

Я это приглашение принял и шесть лет пел в Саратове, о чем нисколько не жалею. Эти годы стали одним из важнейших этапов моего как певца и артиста становления. За первые два сезона я пополнил свой репертуар, к выученным в институте партиям добавив Хозе, Радамеса и Арнольда («Вильгельм Телль»), одновременно гастролируя по стране. Пел в Новосибирске, Одессе, Минске, Томске, Тбилиси, Ташкенте, Баку, Ашхабаде. И конечно же на родине: я приезжал в Ереван, пел три спектакля и возвращался в Саратов.

– Как же Вы оказались в Братиславе?

– За те же саратовские годы я участвовал и в двух всесоюзных конкурсах – в 1987 году имени Глинки в Баку, где получил диплом за лучшее исполнение его романсов, и в 1991-м – имени Шаляпина в Казани. В третий тур прошло пять певцов, все тенора, каждый должен был себя показать в какой-то, по выбору жюри, опере, мне выпало петь Германа, получил вторую премию (первую не присуждали). И вот после Казани получил приглашение на оперный фестиваль в чехословацкий город-замок Зволен при условии, что я готов спеть Фернандо в опере Доницетти «Фаворитка». Организаторы спросили: знаете эту партию? Нет, но успею выучить. Мне прислали клавир, я его открыл… и ахнул: первую же арию Фердандо венчает верхнее до-диез!..

Зато наутро после спектакля мне предложили заключить контракт с оперным театром Банска-Быстрицы: так начался новый этап моей певческой жизни, причем я пел и в Праге, открывая и закрывая там не один оперный фестиваль. А через два года в Братиславе случилось ЧП: на заранее анонсируемый спектакль «Травиата» приехала какая-то делегация из Италии, а исполнитель партии Альфреда буквально накануне заболел, директор в панике позвонил мне: выручай! Я приехал за пару часов до начала спектакля, времени на сценическую репетицию с партнерами уже не было, поэтому я только попросил показать, откуда мне из-за кулис выходить и куда уходить… А еще я спросил дирижера, на каком языке он хочет, чтобы я пел. Я все оперы пою на языке оригинала, Хозе на французском, Германа на русском, Альфреда в России я пел на русском языке, а за рубежом на итальянском. Дирижер отмахнулся: хоть на армянском… Кстати, когда после спектакля гости пришли за кулисы меня благодарить, они никак не хотели поверить, что итальянский не мой родной язык.

Сразу после той «Травиаты» дирекция предложила мне контракт, и с тех пор я до 2012 года был солистом Словацкого национального театра (сейчас я в нем же консультант оперной труппы). При этом много гастролировал: Австрия, Германия, Франция, Словения, Хорватия, Венгрия, Италия. С дирижером Никша Барезу я пел «Аиду», с Ондре Ленарда – «Аиду», «Тоску» и «Турандот». А более всего памятно приглашение великого Клаудио Аббадо на фестиваль в Зальцбург, где я в очередь с Пласидо Доминго пел Отелло – это мечта и вершина любого драматического тенора – в новой постановке итальянского кинорежиссера Эрманно Олми.

– Но не забудем и о Вашем камерном репертуаре.

– Он включает в себя русскую классику, прежде всего романсы Глинки, Чайковского, Рахманинова, и произведения армянских композиторов, начиная конечно же с Комитаса. Романсы и песни Хачатуряна, Арутюняна, Меликяна, Чухаджяна, Тиграняна и др. я, где бы ни пел, пою на армянском языке.

– Когда Вы начали преподавать, довольны ли учениками?

– В консерватории я начал работать десять лет назад, будучи еще солистом театра, с тех пор постепенно уменьшая интенсивность гастрольной деятельности, потому что с учениками, если хочешь добиться успеха, надо заниматься не раз в неделю. Что же до учеников, то назвать могу многих. Юрай Голли – солист национального театра г. Кобленц (Германия), Роман Кршко и Мартин Гимеши – солисты Национального театра Словакии, Игорь Строин – солист Национального театра в Вроцлаве, Павол Оравец – солист филармонии в Братиславе, они все – лауреаты разных международных конкурсов. Пятеро учеников создали вокальный ансамбль, назвавшись «Овсепяновцы», и приглашают меня выступать с этим квинтетом.

– Хотя бы несколько слов о Вашей семье.

– Она небольшая. Жена – с ней мы не так давно отметили серебряную свадьбу, и два сына. Ольга – художник, в прошлом году выставка ее картин прошла в Вене, в нынешнем году – в Братиславе. Сыновья – старший Алексей и младший Вилиам – предвосхищаю ваш вопрос – не поют, выбрали другую профессиональную стезю.

– Миновала ли Вашу семью трагедия геноцида?

– Такой, по-моему, ни одной семьи, если иметь в виду род, нет. Моему родному деду повезло – они с бабушкой жили в Южной Армении, а вот его родной брат – в Западной Армении, на территории Османской империи… К счастью, ему до начала резни удалось с женой и детьми бежать во Францию, где и сегодня живут их внуки.

Поэтому я как армянин и как член Общества армян Словакии не могу остаться безучастным в дни столетия нашей общей трагедии. В концерте, я его режиссер, 24 апреля буду петь Комитаса, вместе со мной будут петь и словацкие ученики, ныне солисты оперных театров Словакии, Италии, Германии, Польши, и студенты консерватории.

Беседу вел Матвей Хромченко

От редакции:
23 марта в Братиславе пройдет концерт, посвященный 60-летию и 35-летию творческой деятельности Гургена Овсепяна. Поздравляя славного сына армянского народа, желаем ему прежней неутомимости и очередных творческих успехов.