Исполнилось 105 лет со дня рождения Католикоса ВАЗГЕНА ПЕРВОГО (1908-1994) — необыкновенно яркого, харизматичного человека, которого любил весь армянский народ — как верующие, так и неверующие в Армении и в диаспоре. Он стал истинным духовным пастырем для всего этноса.

Безукоризненно правдивый, искренний и красивый во всех отношениях, он привнес в Первопрестольный Св.Эчмиадзин новое мышление, новый вкус — стал Учителем всего армянского духовенства. Наконец, он стал первым Национальным героем Третьей Республики. Воспоминания о Вазгене Первом вошли в книгу “Веапар”, подготовленную Гоар РШТУНИ и выпущенную недавно в Москве. Книга впервые представляет русскоязычному читателю личность Католикоса Вазгена Первого.

Тирайр МАРТИКЯН, архиепископ

...20 сентября 1957 года Католикос на самолете прибыл в Баку, впервые посетив епархию Азербайджана. Я уже исполнял обязанности главы Закаспийской и Азербайджанской епархий. Когда мы встречали Веапара в аэропорту, я попросил министра по делам религий Мамедова о присутствии милиции, чтобы народ не нарушал закон и порядок.

— Ничего не случится, — сказал елдаш Мамедов.

Когда мы ехали в город, Веапар остановил машину.

— Куда меня везешь?

— В церковь, Веапар.

Когда Католикос еще только прибыл в аэропорт, я позвонил по телефону, чтобы священники подготовились, встречающие собрались, девушки из хора оделись, как положено, и мы смогли бы принять его по заведенному порядку, с пением.

— В армянскую церковь, Веапар.

— Молодец, в других местах епископы или твои сверстники вардапеты меня направляли прямо в гостиницу, что неверно. Католикос должен в первую очередь посетить церковь. Молодец, поздравляю. Откуда у тебя такой опыт?

И вот церковь Сурб Григор Лусаворич, чудесно убранная. Встречая Католикоса у входа, девушки из хора выпустили голубей. Во время своего пребывания в городе Католикос 7 раз посетил церковь, в т.ч. на литургию в субботу вечером и в воскресенье. И всякий раз повторялось то же самое: в небо выпускали голубей. Католикос удивился и спросил:

— Святой отец Тирайр, откуда столько голубей, чтобы каждый раз их выпускать?

— Веапар тер, есть у меня сосед-перс, который держит голубей. Он мне дает обученных голубей, а я отдаю их девушкам из хора. Голуби садятся на крышу и через час, прежде чем закончится служба в церкви, мой сосед снова передает нам тех же самых голубей.

Веапар рассмеялся. Идея ему понравилась.

В церкви я так начал свое приветственное слово:

— Веапар тер, если прежде народ ездил в Святой Эчмиадзин получить там утешение и духовный заряд, сегодня Вы из Эчмиадзина приехали к народу дать ему этот заряд и духовное обновление.

В ответ Веапар сказал:

— Мы рады, что больше двух лет вместе с епархиальным советом делами епархии умело управляет наш дорогой Тирайр вардапет — наш представитель и уполномоченный. Тирайр вардапет еще очень молод, и редко случается, чтобы такой молодой вардапет так благоразумно, серьезно и с любовью руководил столь важной и крупной епархией. Мы рады, что не ошиблись, назначив Тирайра вардапета на этот пост, поскольку видим, что он исполняет свои обязанности с верой, преданностью и теплом души. По этому случаю мы поздравляем Тирайра вардапета и даруем ему нагрудный крест в знак патриаршей оценки его трудов.

После визита Католикоса в Баку мы на поезде отправились в Кировабад, исторический Гандзак, где в то время проживали около 70 тыс. армян. На вокзале нас ожидало интересное зрелище: тысячи людей на сотнях машин приехали встречать Веапара с букетами цветов. Все вместе отправились к прославленной церкви Сурб Григор Лусаворич. Улицы были устланы коврами и цветами. Во дворе церкви был накрыт стол на 250 человек. Веапар выразил свое недовольство:

— Нехорошо ты сделал. В саду в присутствии такого количества народа я не могу обедать.

— Веапар, Вам необязательно есть, благословите для народа накрытый стол. Ведь этот народ встречает и принимает Вас не как Верховного Патриарха, а как спасителя и освободителя.

Мы вошли в церковь. Католикоса приветствовал духовный пастырь, священник отец Ншан. Веапар захотел произнести наставление. Когда он произнес “Во имя Отца...”, народ начал аплодировать. Аплодисменты не умолкали, и Веапар остановился. Через некоторое время народ успокоился, но как только Веапар вновь повторил “Во имя Отца...”, зазвучали еще более бурные аплодисменты. Это повторилось трижды. Католикос был очень растроган и сказал:

— Святой отец Тирайр, успокой народ и дай мне слово.

Призывая к тишине, я простер руки вверх, как пророк Моисей.

— Дорогие верующие, хочу вам сообщить радостную новость. Увидев ваш прием, воодушевление и эту атмосферу, Верховный Патриарх решил остаться с вами еще на один день.

Аплодисменты в церкви загремели еще громче.

— А теперь послушайте наставление Верховного Патриарха Всех Армян.

Воцарилась полная тишина. Веапар произнес свое слово, а потом не только благословил стол, но и сам пообедал. Вечером снова участвовал в службе, обращался к собравшимся, а потом сказал мне:

— Святой отец Тирайр, здесь меня принимали лучше, чем в Бейруте в мое первое посещение.

Сильва КАПУТИКЯН,

поэтесса, публицист

Как-то католикос подарил мне медальон с изображением Св.Эчмиадзина, отделанный по краям золотом и с выгравированной надписью “Родной язык не забывай!”. Он пояснил, что эти медальоны в красивых изящных футлярах с изображением армянской Богоматери он заказал для школ спюрка, чтобы награждать учеников, самых прилежных и выделяющихся своими успехами в изучении родного языка. И посоветовал мне сделать то же самое от своего имени, передав при этом несколько десятков этих наград. Какое заботливое и внимательное отношение Вазгена Первого к родному языку, армянскому воспитанию!

Надо было видеть, с какой трепетностью открывал католикос стеклянную витрину, где хранились украшенные узорной резьбой и бриллиантами армянские буквы Месроповского алфавита! Выполненные с восхитительным искусством искусными руками Багдасара Арзуманяна и ювелира Жирайра Чухаджяна. Ключ от этой витрины находился только у него, и, открывая (не перед каждым посетителем!), он предварительно с воодушевлением рассказывал:

— В один из дней пришла в Веаран пожилая женщина. Рассказала, что в годы исхода оставила родной дом и пешком дошла до этих мест. Сказала, что 50-60 лет хранит уцелевшее золото и перед смертью хочет подарить все это Эчмиадзину. Из-под заношенного платья она вытащила пожелтевший платок, развернула и высыпала на стол несколько тоненьких золотых колечек, карманные часы с золотой цепью, остатки ожерелья с золотыми монетами. Я был очень растроган. Принял с благодарностью, хотя и не знал, что с этим делать. Но в закромах храма были подобные вещи, и я решил все собрать и отлить эти буквы. Символично, правда? — заканчивал он.

Да, создание из разрозненных кусочков золота всех букв армянского алфавита свойственно всей деятельности католикоса Вазгена Первого. Были и другие встречи с Вазгеном Веапаром, так сказать, местного значения, и пусть простят меня строгие историки Св.Эчмиадзина, если я нарушу границы дозволенного, если предаю бумаге некоторые эпизоды с юмором. Может быть, эти эпизоды и обрисуют более живой и целостный образ несравненного патриарха армянского, который был иногда по-детски наивен, по-юношески пылок, но всегда благороден и искренен.

Вернемся к тем годам, когда Вазген Первый только что взошел на престол, воодушевленный и с прекрасными программами. В одном из залов Веарана был накрыт стол, во главе сидел Веапар, а справа и слева от него сидели Аветик Исаакян и Мартирос Сарьян. Настроение у всех было хорошее, он встал и с юношеским запалом начал говорить о возрожденной Армении, о ее прошлом и будущем. Иногда он повышал свой голос, что указывало на степень его воодушевления.

— Да, мы должны все это сделать, строить нашу родину, делать и иметь новую родину. И почему не Карс, Муш, Ван и Битлис...

Пока Веапар перечислял, что надо делать, истинный гюмриец Аветик Исаакян, лукаво улыбаясь, пробормотал:

— И вот так, делая и имея, пойдем вперед...

Местные армянские гости еле заметно улыбнулись, а те, что приехали из спюрка, не зная местного жаргона, продолжали внимательно слушать.

Впоследствии воодушевление Веапара несколько спало, но зато повысилась степень его осведомленности и знание как особенностей восточноармянского языка, так и восточноармянской жизни. Вызывают улыбку воспоминания о диалоге Веапара и знаменитой французской певицы Рози Армен в 60-х годах, когда гастроли артистов спюрка и Армении еще были редкостью. Представители армянской интеллигенции с особой любовью относились к красивой и молодой певице, кинорежиссеры срочно снимали документальный фильм про нее, кстати, текст к нему попросили написать меня. Случилось так, что мы вместе с Рози Армен навестили Веапара. Когда мы вошли в приемную католикоса, он попросил нас сесть и, между прочим, спросил гостью:

— Как к вам обратиться, мадам или мадемуазель?

С пленительной французской непосредственностью Рози Армен кокетливо улыбнулась:

— Веапар, ну как вам сказать, не мадам, но уже не мадемуазель.

Веапар несколько смутился, не зная, как продолжить дальше. Действительно, девушка нашла место уточнять свою женскую биографию!

А однажды я сама оказалась почти в равном положении с Рози. В те годы в Армении постоянно не хватало лекарств, со всех концов страны обращались к католикосу, а он не ленился выписывать из-за границы и раздавать необходимые лекарства. У меня же просьба была одной и той же — крупные аспириновые таблетки, растворимые в воде. Я принимала их перед выступлениями, чтобы взбодрить мой усталый мозг. Как-то, открыв ящичек и передавая коробочку, он признался:

— Знаете, иногда и мне приходится перед литургией принять одну таблетку, хотя я нарушаю правило, ведь литургию надо проводить не евши.

— Разве это нарушение! — воскликнула я. — Только вы можете такую малость считать нарушением! — попыталась сострить я и тут же почувствовала неуместность сказанного, но католикос сделал вид, что не услышал, а я до сих пор со стыдом вспоминаю, пожалуй, единственную промашку в его присутствии.

...Веапара любили мы все. Лусине Закарян с благоговением относилась к католикосу и, будучи фанатично верующей, всем сердцем и своей сущностью преданной Богу, все свои чувства, казалось, концентрировала и материализовывала в католикосе, в Эчмиадзине, в стенах Эчмиадзина.

— Тикин Сильва, вразумите хоть вы эту девочку! — однажды пожаловался муж Лусине Хорен Пальян, который был поклонником ее таланта номер один и глубоко переживал за ее здоровье и жизненный уклад. — Целует стены Эчмиадзина, молится, во всех углах свечи ставит, все время или постится, или голодает, а ведь ей нельзя с ее диабетом. Может, Веапара попросите, чтоб ее убедил...

Я была вынуждена поехать и объяснить ситуацию.

— Я поговорю с нею, — пообещал Веапар. Не знаю, насколько помогли вразумления Веапара, но певица была очень смущена и застенчиво повторяла:

— Ну разве можно этого святого человека беспокоить, я со стыда чуть не умерла!

Ах, Лусине, это сверхнебесное создание! Откуда она оказалась на этой бренной земле среди людей? Не случайно католикос, предавая ее земле, сказал:

— Она ушла на небо, чтобы оказаться среди ангелов...

Этот ангел обрел крылья в Эчмиадзине, проникнутом духом великого католикоса...

Обновляющий дух Веапара, мощное излучение его ауры собирали вокруг него каждого, высвечивали высокое и светлое, что-то не изведанное доселе в душе, своим одним существованием он освящал все вокруг.

Паргев ШАХБАЗЯН,

ближайший помощник,

переводчик Вазгена Первого

Было это до карабахских событий. Веапар хотел опубликовать книгу-альбом “Хачкары”, но считал, что наших хачкаров там будет мало, то есть тех, что находятся на территории Советской Армении. И решил под именем художника послать фотографа в Новую Джугу, чтобы тот сфотографировал тамошние хачкары. Тот сделал свою работу, вернулся. Просмотрел Веапар все фотографии, но он словно знал, что ждет эти хачкары в чужой стране, был очень дальновидным, уже тогда понимал, что это очень опасно. И вызвал одного из своих ближайших соратников, своего друга, нашего Григора Ханджяна — замечательного художника, он был членом Духовного Совета.

— Господин Ханджян, у меня к вам серьезное и тяжелое задание.

И послал Ханджяна привезти самые ценные майр-хачкары. Привез Григор эти хачкары. Как привез — это отдельный разговор. Но Веапар снова послал его, теперь на еще более опасное задание.

— Господин Ханджян, возьмите грузовик, договоритесь с командиром русских пограничников, объясните им, что хачкары под дождем портятся, что это христианские памятники, уговорите, убедите!

И Григор нашел общий язык при помощи ящика коньяка и одного очень верного офицера. Тот даже дал солдат, чтобы грузили. Ночью уехали туда. И Веапар очень нервно ждал, волновался, почти не спал. Потом, когда наконец приехал грузовик, радостно вздохнул. А там два хачкара человек десять грузили, это же очень большие камни, каждый по три с половиной метра высотой!

И так пять-шесть раз, а может, более наш чудесный Григор Ханджян ездил туда и привозил хачкары. Но, как говорится, нет вещей, которые бы не всплыли и не стали явными. Однажды ночью при очередном рейсе “хачкарагохов” поймали и подняли очень большой скандал, эту историю соседняя республика довела до ЦК и Политбюро. Но благодаря громадному авторитету Веапара дело сумели замять.

Вот как он был дальновиден. Он ни перед чем не останавливался, даже перед угрозой новых преследований. Об этом должны знать все армяне!

В моей памяти Веапар остался необычайным патриотом, который невозможное сделал возможным. Очень нежно любил Армению.

...Еще один случай. Кажется, 1969-1970 годы или чуть раньше, когда Хрущев был со своим “потеплением”. Несколько священников, воспользовавшихся чуть приоткрывшимся “железным занавесом”, без спросу обратились в ОВИР, чтоб уехать туда, где получше, и остаться жить, а может, и священником служить. Веапар узнал об этом и тут же вызвал их.

— Вы рукоположены и поклялись служить Армянской Церкви, а теперь без моего ведома собираетесь уехать и даже покидаете родину. Если вы не откажетесь от своего решения, я буду вынужден отлучить вас от Церкви.

Всех за границей оповестил, что эти священники отлучены и не могут больше служить в Церкви. Многим это не понравилось, но он был в этом вопросе жестким и непреклонным и сообщил им, что договорился с ОВИРом о немедленной информации обо всех, кто подаст заявление.

И собрал всех в Веаране, произнес очень взволнованную речь, и знаете, в конце у него даже слезы навернулись на глаза.

— Все могут свободно жить в любой стране, я демократичен по отношению к ним. Все, кроме армян! Этот народ видел и пережил геноцид, сейчас у нас есть родина, и только армяне не имеют права уходить отсюда, это равносильно предательству!

Он много ездил по странам, где были армянские общины. Я скажу такую вещь о его популярности и вере в него. Каждое посещение Веапара на 10 лет откладывало ассимиляцию!

Однажды во Франции дали банкет по случаю его отъезда, дали ему слово. Все подходили с речами: Веапар тер, Веапар тер...

— Дорогой мой народ! Титул “Веапар”, то есть ваше величество, говорили царям. Когда мы потеряли государственность, этот титул перешел к нам, католикосам. Но он мне не подходит. Веапар — это наш Арарат! И горд, и величав!

Тер Егише САРКИСЯН,

гавазанакир (жезлоносец)

Католикоса, историк

У меня создалось впечатление, что в первое время Вазгену Веапару нравились почести, особое отношение как к Католикосу, но вскоре это стало даже тяготить его. События в Антилиасе и вокруг очень взволновали католикоса, все успокаивали, мол, пройдет, уляжется. Но Вазген понимал, что дашнаки не успокоятся. Как сказал сам о себе известный дашнак Андраник Царукян, которого исключили из партии, “я дашнаком был и подыхать буду дашнаком”. Как-то в присутствии Аветика Исаакяна Веапар возмущался, объясняя, что все эти действия приведут к тому, что у армянского народа отнимут Св.Эчмиадзин, на что мудрый Исаакян заметил, обращаясь к присутствующим:

— Эчмиадзин — это не только толстостенный монастырь или эти вековые камни, он везде, в нашей душе, в нашем сердце. Любите Эчмиадзин, армянский народ любит его. Если потереть кожу армянина, проступит Эчмиадзин!

А вообще кое-кто потом пожалел об этом расколе. Во время поездки Веапара в 1960 году по Америке захотел с ним встретиться некий Хатанесян, который, кстати, был принят очень холодно. Хатанесян напомнил ему о февральских событиях 1956 года и сообщил, что последствия этих событий показали, что они ошибались. Приснопамятного Вазгена Первого я еще не видел в таком рассерженном состоянии.

— Еще в те дни я просил вас: оставьте в покое нашу Церковь! — гневно воскликнул Веапар. — Не послушали! Ваши газеты написали позорные статьи о нас, фальшивки и пасквили, “Незнакомец всех армян”, “Кремль в Антилиасе”, не послушали Католикоса Всех Армян и своими действиями раскололи Армянскую Церковь! И если с таким опозданием заявляете, что ошиблись, мне нечего вам сказать. Уходите!

Николай НИКОГОСЯН,

скульптор, Народный художник СССР

...А однажды Веапар приехал с патриархом из Великого Дома Киликии и священником из Иерусалима, я их отвез с Егише Тертеряном Ленинград показывать. Я этого патриарха скульптуру сделал. Второй, еще священник был, из Израиля, очень красивый, я бюст сделал, но он взял и исчез. Но был очень красивый, даже за невесткой Аво (Аветика Исаакяна) ухаживал. Я художник, все замечаю (смеется).

Когда мы в Ленинграде обедали, мне запомнилось, что ихние епископы икру ложкой ели, мы на хлеб с маслом сначала намазываем, а они думают, как обед, ложкой надо. Повели нас на Марсово поле, мы епископа попросили туда повезти показать. Отоварились они там все, патриарх Киликии стихи написал, он хорошие стихи писал, жалко, на грабаре написал, теперь меня заставляет с грабара перевести, чтобы этим остальным понятно стало. А я кое-как на русском языке говорю, как с грабара буду переводить?

Я видел много патриархов: Алексия, Кирилла, Чорекчяна, Гарегина Первого. Но ни одного из них не могу сравнить с нашим Вазгеном. Это был очень нежный и трогательный человек. Ну кто я? Намного моложе, а говорил ему “Вазген джан”.

Он замечательно говорил и церковную речь смешивал с мирским, и получалось очень хорошо. Несколько раз он передавал лекарства для моей мамы.

— Голя джан, — называл он меня. В их западноармянском языке все наоборот: Голя вместо Коля, Богос вместо Погос, а вместо Грикор — Крикор говорят...

Он очень хорошо разбирался в архитектуре, однажды дал мне одну работу сделать, реставрировать дверь в доме, это очень маленькая работа. Но это Он попросил.

На похороны Веапара никто меня не позвал — и годы, и люди были уже другие...

Вартан МЕСРОПЯН,

личный секретарь Вазгена Первого

...Ненависти к социализму у него не было. Прошлой властью он мог быть доволен хотя бы потому, что его паства — армяне — имели гарантированный кусок хлеба. Но в движении за Карабах особо не скроешь, с кем ты, плюс ко всему сменился строй.

Из всех существующих структур остался он один. Не с кем было говорить и советоваться. Впрочем, и не послушались бы. Но он не боялся и подбадривал их, Левон Тер-Петросян ведь преподавал в Геворгян чемаране (академии) древнеармянский язык — грабар. Еще в семидесятых годах водил туда в академию всю свою когорту — друзей по комитету “Карабах”, был на короткой ноге с католикосом, который встречался с ними в нерабочее время, слушал, беседовал, но Веапар давал понять, что он глава Церкви, а они диссиденты, и он будет с ними только в том случае, если с ними будет народ. Он вел себя очень прилично, он ничего не боялся. Католикоса Вазгена не в чем было упрекнуть.

Во время этих разговоров он давал много ценных советов, но один золотой совет запомнился всем: он призвал ценить и беречь как зеницу ока установившуюся к тому времени дружбу армянского и азербайджанского народов. И если не последуют его совету, “я прокляну свою судьбу и умолкну навеки”. Разве это не мудрые слова? Он еще тогда понимал, чем все это обернется, ведь у Азербайджана была нефть... И если б тогда ему удалось бы остановить вражду, можно было избежать многих потерь.

Как он принял смерть? Со смирением. Заболел он давно, знал об исходе своей болезни, до сих пор помню, как он противился этой химии! Он хотел оставить все на Бога, так он верил в этого Бога! Врачи продлевали его жизнь, назначая лечение химиотерапией. Лечение он принимал со смирением. Веапар умер, ни разу не взроптав, видимо, он знал, куда идет...

Во все, что он проповедовал, он верил. Он говорил:

— Неважно, где ты ищешь Бога, в церкви или у себя дома на кухне. Важно, чтоб он был у тебя в сердце.

До конца жизни это был абсолютно вменяемый и адекватный человек.

На снимках: Католикос Вазген Первый с Арамом Хачатуряном и Мстиславом Ростроповичем; с Азнавуром; Ленинакан, после землетрясения.