Арминэ Агаронян: Когда мы говорим о прозвищах, то имеем в виду, что в русском и армянском языках есть отличия даже на уровне синонимов, так?

Никол Маргарян: В сравнении с русским языком, где всё намного чётче, в армянском, например, имеется сразу несколько слов обозначающих прозвище. У каждого из них своя функция. К примеру, «маканун» является синонимом к словам «ацакан анун», «путанун», но у них есть отличия. Под словом «маканун» в армянской лексике иногда подразумевают также фамилию. В русском же к прозвищам больше относятся те имена, которые в себе содержат эмоциональную оценку. Они или поощряют и выражают признательность, отмечая достоинства, или имеют негативную оценку, подчеркивая и высмеивая недостатки, иронизируя над человеком. Это понятие в армянском языке ассоциируется с «ацакан ануном», или, как в простонародье говорят, «лагаб». Я специально отмечаю факт эмоциональной окраски этих имен, так как они имеют ограниченное употребление — необходимы определенные близкие и доверительные отношения между людьми, чтобы использовать «лагаб», особенно если речь идет о негативной коннотации, чтобы не обидеть человека.

А.А.: Что обычно прозвище может рассказать нам о человеке? По каким критериям оно дается?

Н.М.:  Обычно прозвища даются в определенной интимной обстановке, при наличии каких-то отношений в которых присутствуют восторг, возвышение, разочарование, подхалимство или ирония. В наше время прозвища не возникают в нейтральных отношениях за исключением случаев, когда человек, являясь представителем творческой профессии, сам себе его выбирает.

А.А.: Вы же сейчас говорите о псевдониме?

Н.М.: Нет, за псевдонимом человек обычно прячется, в данном же случае, он ассоциирует себя с этим прозвищем и представляется им в определенной среде. Спросите почему именно прозвище? Потому что я беру какое-то из качеств, приписываемых мне, и превращаю его из неформального в формальное. Таким образом, не только мои близкие могут его использовать в обращении ко мне, но и другие совершенно незнакомые люди. В остальных случаях прозвище обычно выбирают окружающие.

А.А.: В какие жизненные периоды человек чаще получает прозвище?

Н.М.: К примеру, в школе. Чаще всего прозвища возникают в начальных классах. Это обусловлено тем, что у маленьких детей восприятие мира более образное. Что характерно, в старших же классах количество прозвищ резко сокращается Так же, как было с первыми именами у первобытных людей. Сначала они были более образные, описательные, позднее появилось представление о переселении душ и людей начали называть именами, которые совершенно не подходили человеку. Эти имена на заре цивилизации скорее были похожи на некие математические индексы или коды — X. Y. Z. Имена были очень односложные и постепенно развивались с развитием человека и его языка.

А.А.: Как религиозные верования отражались на процессе наречения?

Н.М.: Имена в определённый период истории человечества были отражением веры в духов предков и магического воздействия. Например, детей называли именами дедушек и бабушек, души которых, как были убеждены предки, переселись в новорожденных. Ещё могли назвать младенца именем человека, носитель которого был авторитетной личностью в обществе и обладал качествами, которые родители хотели бы видеть у своего ребенка. Другая грань воззрений — имена, которые, согласно бытующим представлениям, имели побудительное воздействие на дальнейшую судьбу и привлекали здоровье, благополучие. Например, Ерджаник — счастливый, Аствацатур — божий дар, Гехецик — красивая, Мнацакан — оставшийся в живых, Апрес — будь живым.

Далее, чтобы различать людей с одинаковыми именами, появились названия рода — фамилии, однако имена потеряли свое своеобразие.

А.А.: Вы говорили о персонификации прозвищ. Как это понять?

Н.М.: Есть одно исследование. Оно проводилось в строительной организации, среди двух рабочих бригад. Часть рабочих жили вместе в общежитии и общались между собой каждый день как на работе, так и за её пределами. А вторая группа жила у себя дома — общались рабочие между собой только на работе. Выяснилось, что в группе рабочих, живущих в общежитии, прозвищ возникло больше, нежели во второй группе. Это, как я уже сказал выше, обусловлено тем, что в первой бригаде сформировались более тесные, интенсивные отношения. А во второй группе прозвищ оказалось мало, потому что люди знали друг друга более поверхностно и опасались оскорбить своих товарищей. Скажу больше,  в обстановке плотного дружеского общения прозвища несут более личный характер — их можно использовать, только находясь в данной среде. В противном случае, можно нажить врага, так как подобные панибратские выражения недопустимы в отношении малознакомых людей.

А.А.: Кому чаще дают прозвища — мужчинам или женщинам?

Н.М.: Естественно мужчинам.

А.А.: С чем это связано?

Н.М.: Мужчины более социальны. Простой пример. Можно оценить, какие профессии допустимы для применения женщинами, а какие считаются чисто мужскими. Уверяю вас, у мужчин гораздо больше шансов в профессиональном смысле, а это означает, что у мужчин больше возможностей проявить себя. Кроме того, если рассматривать прозвища в разрезе нашей культуры, то выясняется один факт — мужчины более коммуникабельны, они вращаются в разнообразных кругах и их общение довольно интенсивно. Если женщина может встретиться с подругой или родственницей всего пару раз в неделю, то мужчина обладает большей вариативностью контактов. (Смеется.) У армян есть пословица — «у девушки должна быть одна подруга — это её мать». Я в данном случае имею в виду культурный контекст и не берусь судить — хорошо это или плохо. Просто, по сути, наша культура предоставляет мужчинам больше возможностей для социализации. Однако, если девушка общается так же интенсивно и, как говорят, «переходит границу дозволенного», то это дает повод к возникновению обвинений в её фривольности. Мужчина должен общаться с большим количеством людей, потому что он решает проблемы: семьи, детей, родственников, друзей. Мужчина обязан иметь много связей. Можно сказать, что мужчина создает отношения разного уровня. И в каких-то из этих отношений часто формируется среда, плодотворная для возникновения прозвищ. Это чисто социальное явление. То же самое можно сказать о фамилии и отчестве, которые всегда наследуют по отцу. Это происходит потому, что в обществе, которое мы унаследовали, считается, что отец несёт ответственность перед ним за поступки женщин своей семьи — жены, дочери, всех своих детей. Жена тоже несет ответственность перед мужем внутри семьи. Социальная жизнь мужчин способствует развитию активности в определенных слоях общества. 

А.А.: А женщины?

Н.М.: Те женские прозвища, о которых я знаю, обычно применялись к социально активным женщинам. Хотя в Гюмри, например, в основном, прозвища давались женщинам за непристойное поведение. Это значит, что прозвища чаще всего им дают эмоционально негативно окрашенные. В мужской же среде есть как хорошие прозвища, так и плохие.

А.А.: Проводилось ли исследование по регионам Армении — где какие прозвища больше распространены?

Н.М.: Если даже такое исследование проводилось, то, скорее всего, речь шла бы о различиях в диалектах. Потому что люди, как я уже говорил, в основном дают описательные прозвища, имеющие отношение к ярко выраженным физическим и социальным качествам человека. Например, прозвище Молоток никогда не будет использовано в среде скотоводов. У скотоводов наиболее возможны появления, связанные с их повседневной деятельностью, предметами бытового использования или скотоводческого инвентаря. Например, прозвища образованные по качествам разных видов скота и их частей тела. К примеру, Котош Вачо — рогатый, в смысле упертый. Мози Сето — однолетняя корова. Чипот Андрей (чипот — это хворостина, прут).

А.А.: Передаются ли прозвища по наследству?

Н.М.: Обычно нет. Стоит такому случиться, и прозвище сразу лишается своего эмоционального окраса. Прозвища могут стать предметом чести и достоинства, или же стать частью фамилии, и, таким образом, превратиться в формальное обращение. В этом случае члены рода понимают откуда растут корни их фамилии. К примеру, фамилия Коркотян происходит от слова «коркот» (пшено). А фамилию Хаджатян ассоциируют с фаллосом. Иными словами, в тот момент, когда прозвище становится формальным и записывается как фамилия, оно перестает нести в себе эмоциональную нотку и меняет свой статус на официальный.

А.А.: Выявлены ли турецкие или арабские влияния на прозвища?

Н.М.: Раньше, если кого-то хотели высмеять, использовали турецкое слово, чтобы сарказм звучал острее. Я проводил исследование и составил классификацию прозвищ. Как я уже говорил выше, они основываются на чертах характера и, подчеркивая недостатки человека, выражают свое положительное или отрицательное отношение.

Обычно черты прозвищ присущи маленьким сообществам. Если прозвище человека не касается, его внешних качеств и ты лично хорошо не знаком с ним, то вряд ли когда-либо догадаешься, почему его называют так или иначе. Есть один нюанс. Прозвища могут быть: простыми, сравнительными и противоположными, — в зависимости от степени выражаемой иронии или восхищения.

А.А.: Имеются ли какие-то этнические компоненты прозвищ?

Н.М.: Нет. Обычно прозвища бывают связаны с родом деятельности, географией проживания, окружающей флорой и фауной. И эти факторы распространены не только в Армении. Если человек — выходец из среды ремесленников, то и прозвище у него будет соответствующее. Если же он занимается скотоводством, то понятное дело, что прозвища, особенно сравнительные, будут связаны с животным миром. В студенческой среде большую роль играют фамилии и производные от них.

А.А.: Я слышала, что есть регионы, где практикуется культ прозвищ. Это так?

Н.М.: В Армении есть районы, где наблюдается тенденция в обязательном порядке давать искусственные прозвища. К примеру, в Ехекнадзорской области, в деревне Хачик. Местные жители гордятся тем, что любого, кто зайдет в деревню, они сразу же нарекают ярким прозвищем. В этом смысле характерен и Гюмри — здесь тоже любят как-то особенно «назвать» человека. Это свойство, по мнению Карлен Сехбосян [армянский этнограф, изучающий быт и традиции города Гюмри. — Прим. ред.], возникло два века назад и объясняется тем, что Александрополь [одно из названий Гюмри в XIX веке. — Прим. ред.] начал формироваться как большой город благодаря жителям, пришедшим из разных регионов Западной Армении. Эти группы людей жили обособленно и не подвергались такой интенсивной интеграции, как это было в Ереване. Между ними существовала некая субкультурная вражда и зависть, в результате которой они «клеили ярлыки» друг на друга. Это носило защитную функцию. Существует даже  широко распространенный этностереотип, что жители Гюмри очень остры на язык и всегда дают очень точные и яркие прозвища.

Беседовала журналист Арминэ Агаронян (Ереван)