ПСЕВДОАЛБАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ЕЕ АПОЛОГЕТЫ

23 августа, 2014 - 13:25

Редакция  Versia.am предлагает вниманию посетителей сайта статью доктора филологических наук Алберта Вараздатовича Мушегяна, на основе которой Высшая аттестационная комиссия (ВАК) СССР в 1987 году приняла решение аннулировать состоявшейся в 1986 году защиту докторской диссертации на тему: «Политическая история Закавказской Албании с III века д.н.э. до VIII века н.э.». Автором представленной на защиту «научной» монографии была Фарида Мамедова – ныне членкор АН АР, классик Dezaz- историографии Азербайджана.

За последние десятилетия некоторые азербайджанские историки в своих явно тенденциозных работах методично пытаются выставить албан историческими предками азербайджанского народа, приписать воображаемым предкам-албанам обширную территорию за счет со­седних народов и непомерно громадный вклад в общечеловеческую культуру.

Давно уже пора провести строгую черту между научной албанистикой и лженаучной школой албанофильства. Фальсификация исто­рического прошлого не может быть самоцелью. Извращение фактов даже далекого прошлого чревато сегодня опасными политическими последствиями как результат умышленного ущемления исторических интересов соседних народов.

Некоторые азербайджанские историки так усердно напирают на албан как на предков азербайджанского народа не в силу историче­ски н антропологически обоснованного этногенеза, а с целью своих экспансивных притязаний на территории и ценности материальной и духовной культуры соседних народов Дагестана, Грузии и в первую очередь, конечно, армянского народа.

Сказанное в значительной мере относится к средневековой армян­ской литературе, ибо в книгах акад. АН АзССР Зии Буниятова, Ф. Мамедовой и других один за другим провозглашаются албански­ми такие выдающиеся памятники древнеармянской литературы VII— XIII вв., как поэма Давтака Кертоха «Плач на смерть великого князя Джуаншира (Джеваншира)» (VII в.), «История страны Алуанк» Мовсэса Каланкатуаци (VIII—X вв.), труды Мхитара Гоша (XII — XIII вв.): «Судебник», «Албанская хроника»[1], «Подвижничество св. Хосрова (Гандзакеци)», а также «История Армении» Киракоса Гандзакеци (XIII в.).

Рассуждения 3. Буниятова, Ф. Мамедовой и других о принад­лежности названных сочинений к албанской литературе шатки и рас­плывчаты из-за полной беспочвенности их доводов. Так, 3. Буниятов пишет: «Неверным, на наш взгляд, является «твердое убеждение» не­которых ученых в том, что М. Каганкатваци был армянским истори­ком»[2]. Дальше еще категоричнее: «Непреложный факт, что Моисей Каганкатваци действительно «древний албанский историк» (с. 98). После такого голословного утверждения, считая вопрос исчерпанным, З. Буниятов переходит уже к присвоению следующего армянского ав­тора: «Нам кажется, что неверно считать стихотворение-плач Дав­така «первым памятником светской поэзии феодальной Армении», а не Албании» (с. 98).

Вменяя в вину армянам насильственную арменизацию албан в VIII в. при содействии Арабского халифата[3] и связывая с этим пол­ное исчезновение албанского языка, З. Буниятов в подкрепление этой своей лженаучной презумпции обвиняет средневековых армянских церковных книжников в том, чем занимается сам—в присвоении албанских авторов и даже в вандализме—в уничтожении несущест­вовавших албанских литературных памятников опять-таки с по­мощью арабских и последующих завоевателей: «Уничтожая литературные памятники Арана, григорьянские церковники пред­варительно переводили их на грабар. Это было проделано, в част­ности, с «Историей Агван» Моисея Каганкатваци, как, впрочем, и со многими литературными произведениями албанов»[4]. Утверждая подобное, 3. Буниятов ссылается при этом на статью С. Т. Еремяна “Идеология и культура Албании III—VII вв.»[5]. Однако в статье С. Т Еремяна нет и следа такой мысли. Просто фальшивой ссылкой на чужой авторитет азербайджанский историк пытается сделать соб­ственное измышление веским и убедительным.

Наконец, 3. Буниятов заявляет: «Судебник» Гоша, «Историю» Киракоса Гандзакеци, как и много других средневековых источников по истории Арана, в значительной мере следует считать памятниками албанской литературы, написанными на грабаре. И только отсутствие в Азербайджане исследователей христианского периода истории Ара­на (Албании) дало возможность считать эту литературу армянской, хотя для этого никаких оснований кроме языка нет» (с. 99).

Можно подумать, что к такому заключению исследователь при­шел, располагая при этом вескими доводами и, что важнее всего, после тщательного текстуального анализа оспариваемых произведе­ний. Ничего подобного, просто с появлением так называемых «иссле­дователей христианской эпохи» прибавилось только литературное рвачество и кощунство, ибо тот, кто стремится отобрать чужое до­стояние, не нуждается в правоте, следовательно, и в доказательст­вах, а мы который уже раз должны почему-то доказывать, что наша литература—это есть наша литература.

Спустя 20 лет Ф. Мамедова заявит в том же духе: «В силу осо­бенностей исторических судеб письменные памятники Албании мест­ного происхождения представлены на древнеармянском языке» (с. 5). А в конце книги она по своей «забывчивости» выдвигает новую фор­мулировку: «Следует отметить, что албанская литература до X в. включительно создавалась на албанском языке, а с XII в.—на армян­ском» (с. 245).

После таких двойственных высказываний, какие часто можно встретить у Ф. Мамедовой, невольно приходится думать, что для по­добных исследований логическое умозаключение вовсе и не обяза­тельно.

Итак, по «строгому» разделению этих исследователей, произве­дения Давтака и Мовсэса Каланкатуаци были написаны на албанском языке и сохранилась лишь в армянском переводе, а труды Мхи­тара Гоша и Киракоса Гандзакеци, хотя и были написаны на гра­баре (на древнеармянском языке), но их нужно считать только па­мятниками албанской литературы. Причем, албанофилы в пользу своих притязаний, как видим, не приводят никаких литературно-фи­лологических аргументов. Именно при отсутствии всяких аргументов и при абсолютной неосведомленности можно такое оригинальное тво­рение древнеармянской поэзии, как поэма Давтака Кертоха, выдать за перевод с албанского языка, языка, представление о котором, как показывают специальные исследования, у лингвистов и филологов дальше догадок не идет.[6]

Давтак был не местным — албанским, а приезжим бардом-поэтом н певцом-музыкантом одновременно, подобно гусанам из Голтна, кото­рый, по словам Мовсэса Каланкатуаци, «много дней тому назад прибыл ко двору и находился там» (II, 34, с. 117) и стал, по опреде­лению С. Еремяна, «придворным поэтом албано-армянского ишхана Джуапшера»[7]. Джуаншир погиб от вероломной руки в 670 г.—следо­вательно, поэма была сложена примерно в том же году. Поэма Дав­така не только написана на армянском языке, но и является акро­стихом, что заметил впервые армянский историк Мовсэс Каланкатуаии, приведший полный текст поэмы в своей истории: «Он (Дав­так) сочинил этот плач о благодетельном Джуаншире строфами по порядку алфавита»[8]. И действительно, в поэме начальные буквы ар­мянских слов, которыми начинаются строфы, составляют армянский алфавит, поэтому и поэма содержит 36 строф—по количеству и пос­ледовательности букв в древнеармянском алфавите. Акростих этот не мог быть албанским хотя бы потому, что в албанском алфавите 52 буквы.

Азербайджанские исследователи хранят полное молчание о том, что поэма Давтака является именно армянским акростихом, а Ф. Ма­медова (с. 256, примеч. 5) по этому поводу ссылается на какое-то сомнительное высказывание Н. Марра, добытое из его рукописного архива (sic!), будто «акростихи были не только у греков, но и у си­рийцев», допуская мысль, что Давтак форму акростиха заимствовал из греческой поэзии. Подобное суждение можно было бы объяснить просто непосвященностью ее автора, если бы не постоянная склон­ность албанофилов к фальсификации фактов, хотя в обоих случаях результат один и тот же.

На самом деле в древнеармянском стихосложении акростихи соз­давались, значительно раньше, еще до Давтака. У нас нет сомнения, что Давтаку был хорошо знаком шаракан (духовный гимн) армянского католикоса Комитаса “Անձինք Նուիրեալք»[9] («Личности преданные»), посвященный Рипсимэанским девам и написанный в форме акростиха в 618 г.—за полвека до поэмы Давтака. Шаракан этот также содер­жит 36 строф, и начальными буквами строф образуется древнеармянский алфавит, как и в поэме Давтака.

И вот обнаруживается новая связь—сродство поэмы с армянской литературно-поэтической школой. Выясняется, что в своих образно­стилистических построениях автор поэмы пользовался весьма впечат­ляющим памятником армянского художественного слова, каковым яв­ляется перевод псалтыря. Достоверным доказательством того, что поэма эта изначально была написана на древнеармянском языке, мо­гут служить первые два стиха восьмой строфы, являющиеся дословной перифразой пятого стиха армянского перевода 18-го псалма пророка Давида, чуть переделанного Давтаком для славословия своего героя. Вот эти стихи:

Давтак

Ընդ ամենայն երկիր ել համբաւ նորա

Եւ ի ծագս աշխ արհի ծաւալեւյալ անուն նորա [10]:

По всей земле пронеслась слава его,

Имя его долетело во все концы света[11].

Псалом 18,5

Ընդ ամենայն երկիր ել բարբառ նոցա,

Մինչեւ ի ծագս աշխարհի են խօսք նոցա։

По всей земле проходит звук их, и

до пределов вселенной слова их[12].

(Святое писание)

Точно: так же обстоит дело и с Мовсэсом Каланкатуаци (Дасхуранци). Его «Историю страны Алуанк», дошедшую до нас на древ­неармянском языке, некоторые азербайджанские исследователи пытают­ся представить как перевод с албанского, оригинал которого будто не сохранился. По поводу чего член-корр. АН СССР А. П. Новосельцев отметил: «В историографии поставлен и другой вопрос: на каком язы­ке была первоначально написана «История страны Алван»? … Арме­нисты, которые лучше всего могут оценить язык сочинений Мовсеса Каланкатваци, да и сам этот труд, единодушны в том, что «История страны Алван» была написана на древнеармянском языке. Более того, и содержание труда свидетельствует о том, что автор его (или авторы) пользовался прежде всего древнеармянской литературой»[13]. В подтверждение этого мнения  мы могли бы привести десятки стра­ниц выдержек из «Истории Алуанка», которые дословно извлечены из древнеармянского текста Агафан-гела, Корюна, Елишэ, Фавста Бузанда, Мовсэса Хоренаци, Себеоса и других армянских авторов. Далее А. Новосельцев приходит к важному заключению: «Однако утверждение о существовании албанского оригинала труда Мовсеса Каланкатваци ничем не доказано. Так что мы имеем дело только с древнеармянским текстом этого источника»[14].

В доказательство того, что .оригинал был написан на албанском языке, Ф Мамедова (с. 13) ссылается на наличие двух редакции Мовсэса Калаикатваци, обнаруженных еще в 1895 г. X. Дадяном[15]— так .называемой «армянской» (списки группы 1) и «албанской» (спис­ки группы II).

Однако более внимательный текстологический анализ доказы­вает несостоятельность вымысла об албанской редакции, которую Ф Мамедова рассматривает как более близкий к оригиналу перевод «Истории Алуанка», написанной, якобы, на албанском языке. В дей­ствительности, все рукописи группы II[16] более скрупулезно воспро­изводят компиляции из армянских источников, например, Мовсэса Хоренаци. В рукописях так называемой «албанской» редакции у Ка­лаикатвацн читаем:   «От его (Аррана) сына, произошли племена (զազզս) Утнйского, Гардманского, Цавдейского, Гаргарского кня­жеств» (I, 4). Здесь историк дословно следует своему источнику— Мовсэсу Хоренаци[17], в то время как в рукописях «армянской» ре­дакции — группы I, восходящей к древнейшей рукописи 1289 г. наз­вания «Цавдейского» и «Гаргарского» отсутствуют. Рукописи груп­пы II сообщают, что в жаркой битве к армянскому царю Арташесу попал в плен царевич аланский (արքայորդին Ալանաց), как у Мовсэса Хоренаци[18], а в рукописях Мовсэса Каланкатуаци группы I речь идет о царевиче албанском.

Еще пример. Как подробнее будет показано ниже, в «албанской» редакции десять албанских царей представлены как прямые потомки прародителя армян Гайка, а в рукописях «армянской» редакции ал­банские цари происходят от Великого рода Аршакидов. Эти и дру­гие подобные факты убедительно показывают, что так называемая «албанская» редакция более близка армянской литературной тради­ции чем рукописи «армянской» редакции.

Для определения национальности автора немаловажное значение имеет его отношение к описываемой стране, к его народу, языку и т. д. М. Калаикатуаци страну Алванк—области междуречья Куры и Аракса считает исконно армянских, так как, следуя Мовсэсу Хоренаци. он название Алванк этимологически выводит из армянского слова алу, что означает мягкий, приятный (от одного корня происходят современные слова: աղվոր—приятный, աղվամազ—пух, пушок). Он го­ворит, что Арран из рода Сисака, которого армянский царь Валаршак назначил главой вождей и правителей северных диких племен Кавказа, унаследовал страну Алванк от реки Аракса (Ерасх) до кре­пости Наракерт. И так как из-за мягкого (приятного) нрава звали его «Алу», поэтому и его владение стали называть «Алуанк» (I, 4). Точно так же название города Акорз (или Накорз) Мовсэс Каланкатуаци выводит из армянских слов «а» + «корзел» или «Нах»+«корзел» и истолковывает как «отвоеванный первым». При этом он имеет в виду предание, согласно которому сюникский князь Бабик отвоевал у персов свою родину на том берегу Аракса и начал это с села (Накорз  (II, I)[19]. Такими наглядными примерами из армянской народной этимологии Каланкатуаци дает поучительные уроки армян­ского языка современным албанофилам, подтверждая тем самым, что даже их излюбленное название—Алванк (Албания)—имеет ар­мянское происхождение. Будь Мовсэс Каланкатуаци албаноязычным автором, он, конечно, предал бы забвению армянское происхождение названии своих родных мест, как это делают сегодняшние албанофилы.

Если бы Каланкатуаци был албаном, он написал бы свою историю на  гаргарском языке, для которого, собственно, и создал письмена Месроп Маштоц. Но тут возникает вопрос: почему, в таком случае, албанский историк Каланкатуаци при всем своем глубоком благо­говении к Месропу Маштоцу—армянскому просветителю, в то же время с полнейшим презрением относится к своему «родному» гаргарскому языку, называя его, вслед за армянским историком Мовсэсом Хоренаци, “изобилующий гортанными, грубейшими, варварски­ми п труднопроизносимыми звуками язык гаргарийцев»? (II, 3). Ясно, что с таким пренебрежением мог выразиться лишь инородный писатель, в данном случае армянский историк, о чужом для себя языке.

Часть исследователей выражала предположение, что «История Алуанка» является творением двух авторов—первые две книги созданы в VII—VIII вв., а третья книга—в X в. Согласно же другой версии, История целиком была написана в X в. Ф. Мамедова подстраивает первую версию к соображениям албанофилов, утверждая, что только второй автор X в. в третьей книге пользовался армянским летосчисле­нием, и то в нескольких главах (с. 10).

Это заверение ложное! Каланкатуаци пользовался армянским ле­тосчислением, начинавшимся годом 552, и в других книгах Истории. Так. в 9-й главе второй книги он определяет 35-й год персидского царя царей Хосрова, сына Ормизда, как «первый год после 18-го високоса», разумея тем самым 73-й год армянского летосчисления: 552+73 = 625-,35-й год Хосрова II, воцарившегося в 591 году.

Ф Мамедова многословно толкует и о генеалогии рукописей «Исто­рии Алуанка». В частности, относительно рукописи Парижской на­циональной библиотеки Р4 № 220 она говорит, что эта рукопись до сих пор привлекала мало внимания, между прочим, «из-за трудности понимания текста, написанного скорописью» (с. 13).

Подумать только! Из-за трудности понимания эта рукопись до сих пор была недоступна армянским исследователям, и только ей, Ф. Ма­медовой, с ее незаурядным знанием древнеармянского языка удалось, наконец, одолеть ее, благодаря чему выяснилось (хотя это было давно известно), что рукопись Р4 № 220 имеет в конце дополнительные че­тыре главы, которые странным образом отсутствуют в остальных ру­кописях. Вот их заголовки: глава 25 «О битве—кровопролитии—пора­жении, которое было в Хаченской стране и о благочестивом ишхане Джалале»; глава 26—«О церкви, которая была построена в Гандэа- саре ишханом Джалалом—Довла Хасаном»; глава 27—«О смерти благочестивого ишхана Джалала Довла Хасана»; глава 28—«О смерть ишхаиа Шахиншаха и сыне его Закарии» (с. 16). В овязн с этими «вновь выявленными» главами Ф. Мамедова пускается в длинные исторические экскурсы, смысл которых в том, что в XIII в. Хаченское княжество (Арцах) бывшего Албанского государства вновь достигает нового расцвета, возрождается албанское самосознание, и в честь ве­ликого князя Джалала Хасана в конце упомянутой рукописи Р4 №220 «Истории Алванка» добавляются четыре новых главы, отражающие события этого времени.

Однако все это является глубоким заблуждением. В действитель­ности рукопись Р4 № 220 переписана в 1857 г. в селе Вочакан (Вачакан) Кафанского района с оригинала, восходящего к рукописи Бри­танского музея (XVII в.). Помимо того, эти дополнительные 4 главы наличествуют также в рукописи 1664 г. Матенадарана им. Маштоца и в рукописи XVIII в. библиотеки Венецианских мхитаристов. И тут вскрывается вся нелепость положения, в котором пребывает иссле­довательница—главы 25-28 в конце указанных рукописей просто до­бавлены переписчиком в XVII в. из «Истории Армении» Киракоса Гандзакеци[20].  Вот они:                                 глава 30—«О кровопролитии на Хаченской стороне и о благочестивом ишхане Джалале»; глава 31—«О церкви, которая была построена в Гандзасаре»; глава 63—«О смерти благо­честивого ишхана Джалала» и глава 64—«О смерти ишхана Шахин­шаха и его сына Закаре». Так что у Ф. Мамедовой нет надобности выдумывать нового албанского историка в XIII в.[21]Остается спро­сить у редактора 3. Буниятова—не совестно ли ему после всего этого толковать о научной ценности книги Ф. Мамедовой?

После всеобъемлющей «Истории Армении» Мовсэса Хоренаци, названной «Родословная армянских великих (мужей), в Армении на­чали создавать истории отдельных нахарарских домов на основании родословных книг этих домов,—например, «История Сюника» Петроса Кертоха (VI в.), дошедшая до нас только в отрывках, «История Тарона» Иоанна Мамиконяна (VII в.), «История дома Арцруни» Товмы Арцруни (X в.), «История области Сисакан» Степанноса Орбеляна (конец XIII в.). Подобно этим историям родовых домов, «История страны Алунак» Мовсэса Каланкатуаци была задумана и создана с целью восстановления преемственной связи Албанского дома Аран-шаhиков с коренными армянскими царями из рода праотца армян hАйка и возвеличения царей и князей hАйказунов страны Алванк.

Князья Алванка (т. е. Арцаха и Утика) как автохтоны, подобно нахарарам Сюника, Хорхоруни и другим, считали себя коренными армянами—hАйказунами, т. е. сыновьями ЬАйка, что неоднократно от­мечается в «Истории страны Алуанк» Мовсэса Каланкатуации. Нап­ример, в главе 17 второй книги Ераншаhики названы «изначальный род hАйказунов»; в главе 22 третьей книги упоминаются князь Алванка Any Али hАйказуни  и князь Ашот hАйказуни. В главе 17 вто­рой книги сказано, что Ераншаhик Зармиhр, из рода hАйказунов, был зятем храброго Вардана Михранида, в главе 23 третьей книги еще раз подтверждается, «что род Михранидов породнился сватов­ством с мужами hАйказунами, чтобы в результате родства этого сов­местно властвовать над Восточным краем Алуанком». Из царского рода Зармйhра происходил и Ераншаhик Саhли сын Смбата (III, 20— 21]—арцахский   князь первой половины IX в. . Примечательно, что арабский историк Табари этого князя называет Саhл Армянин: Саhл ибн Синбат ал-Армани—здесь «ал-Армани» является синонимом ти­тула «hАйказун».

Таким образом, Арцахские князья, как и их историк, следуя ар­мянской письменной традиции, восходящей к Мовсэсу Хоренаци, наз­вание Алванк понимали не в смысле страны Албан, как сегодняшние албапофилы[22], а под этим названием разумели, как уже было ска­зано, страну своего предка—родоначальника Алу, потомка благород­ного п речистого Сисака из рода hАйка. В соответствии с этим они  носили титул                                                Алванский (Աղուանից), не          в честь этнических албан «пришлых диких племен», по определению Каланкатуаци, живущих в долинах и ущельях — с подножья горы Кавказ до равнины Куры и за­нимавшихся разбоем (I, 4), а в честь приятного и кроткого нравом родоначальника Алу. Согласно сведению Мовсэса Хоренаци, от этого имени н произошло название страны Алванк (Алуанк) на правобе­режье Куры. Историк обозначает даже границы армянского Алванка—от реки Ерасх (Араке) до крепости hНаракерт. Потомка упомя­нутого Алу, мудрого и храброго Аррана из рода hАйка, армянский царь Вагаршак Партев назначил маркграфом северо-восточного края по течению великой реки Куры, т. е. правителем правобережного Алванка. На основании этого предания Хоренаци (II, 8) титул армян­ских князей Араншаhик или Ераншаhик толкуется у Каланкатуаци как князь (шаhик—царек) из потомства Аррана, по прозвищу Алу (I, 4). Так что у обоих историков род армянских князей страны Ал­ванк восходит к легендарному праотцу армянского народа hАйку.

Сирийский автор Захария Ритор н 554 г. правителя правобе­режного Алванка—страны, находящейся в Армении, называет «малкона Аррана»[23]. В этом выражении нетрудно усмотреть дословный пе­ревод титула Араншаhик (малкона —царек, уменьшительная форма от малка = царь).

Г. Хюбшман также отмечает, что титул Араншаhик указывает на древний род hАйкидов (das alte Geschlecht der Haikanier) и этимо­логически восходит к армянскому эпониму «Арран» и персидскому слову Шаhик (царек)[24]. Однако от внимания немецкого арменоведа ускользнуло то место в «Истории Алуаика», где указывается на Аршакидское происхождение алванских царей. И действительно, в двух изданиях «Истории Алуанка» (Москва и Париж, 1860), которые имел под рукой Г. Хюбшман, а также в критическом издании «Истории Алуанка» 1983 г. и в русском переводе 1984 г. (кн. I, гл. 15) Калаикатуацн, приводя из «Истории» Хоренаци полный список по­томков hАйка до Скайорди и перечень девяти армянских коренных царей до Тиграна из рода hАйка, тут же продолжает: «Из их же рода был Арран, назначенный правителем Алуанка. Число царей от Ар­рана до Вачагана Храброго, который был из великого рода Aршакуни, неизвестно». Как видим, здесь явное противоречие—царский род Албании от Вачагана первого до Вачагана Благочестивого возводится к великому роду Аршакидов, Но последние не могли быть потомками hАикидов. При близком ознакомлении с разночтениями текста это противоречие полностью устраняется. Дело в том, что лишь группа I списков Калашкатуацн в данном месте после слов զքաջն Վաչագան («до Вачагана Храброго») имеет вставку որ էր ի մեծ ազգէն Արշակունեաց («который был из великого рода Аршакидов»), что отсутствует в списках группы II и, несомненно, является интерполяцией позд­него времени. И действительно в рукописи № 2561 Матенадарана имени Маштоца, переписанной в 1664 г. в Амарасском монастыре в Арцахе и являющейся прототипом всех последующих списков II группы, в 15 главе первой книги (лист 27а) читаем: «եւ թիւ անուանցն (յԱոանա յ) չէ յաշտ մինչև ց Վ աչագանն\, քաջ” («Число имен (от Аррана) до Вачагана Храброго неизвестно»). Сказанное подтверждается и сторонним авторитетным источником; армянский историк XIII в. Киракос Гандзакеци, явно пользовавшийся трудом Каланкатуаци при изложении 10-ой главы своей истории, возводит династию ал­банских царей к потомкам hАйка (ի զարմից Հայկայ), а именно к ро­доначальнику Аррану, которого армянский царь Валаршак Партев назначил правителем и князем тех краев.[25] Из приведенного сведения Киракоса Гандзакеци видно, что он перед собой имел текст идентич­ный с «албанской» редакцией, согласно которому, Мовсэс Каланка­туаци возводит род албанских царей через Аррана к царю Тиграну, к коренным армянским венценосцам из рода hАйка, что и нашло отражение в Истории Киракоса Гандзакеци (глава X). Эта генеа­логия подтверждается и в другом месте «Истории Алуанка», а имен­но в главе 17 второй книги, где hАйказуни названы изначальным (исконным) народом Албании— «զնախնական ազգն Հայկազնեանց … Աղուանից», что также исключает аршакидское происхождение ал­банских царей. Поскольку последний текст идентичен в обеих ре­дакциях, то его следует признать первоначальным, аутентичным. Вот почему, приводя из Каланкатуаци список этих десяти албанских ца­рей, историк Киракос утверждает, что многие албанские вожди были армяноязычными и говорили по-армянски.

С изъятием вышеуказанной интерполяции из списков группы I в них также албанские цари станут потомками царей-хайкидов (Тиг­рана и других), и тем самым устранятся все противоречии между главами 1, 15 и 11, 17 «Истории страны Алуанк”.  И списки группы 1 придут в соответствие со списками группы II Каланкатуаци, а  также с историей Гандзакеци. Таким образом, сведение об Аршакидской династии албанских царей, так усердно возвеличенной Ф. Мамедовой в качестве антипода армянских Аршакидов, оказывается более чем  сомнительным[26]. В самом деле, исследователям есть над чем пораз­мыслить—почему «албанская» редакция, да и вся «История Алуанка» Каланкатуаци свидетельствует об армянском происхождении албан­ских правителей и царей.

Сознанием принадлежности к сыновьям hАйка, то есть к армян­скому народу, пронизан и знаменитый «Судебник» Мхитара Гоша (умер в 1213 г.). Как правильно отмечал акад. К. А. Мелик-Оганджанян[27], Мхитар Гош «прекрасно знает придирчивый характер своих соотечественников, их привычку—прямохонько указывать на ошибки, и обращаясь к своим читателям, с добродушным снисхождением заяв­ляет в памятной записи: «Но если вы, верные нравам нашего народа, будете укорять меня в моих ошибках (за мои ошибки—А. М.), а не исправлять их, то, зная подобную привычку наших гайканцев (в под­линнике: hАйказунов-—А. М.), зная вполне меру себе, не буду винить вас за это»[28].

Последовательное упоминание слов «hАйказун» у Каланкатуаци, Гоша и «потомки hАйка» у Киракоса Гандзакеци показывает, что так называемых «албанских авторов», независимо от того, жили они в VIII—X или в XII—XIII веках,—объединяло сознание принадлежно­сти к народу и роду, который ведет свое присхождение от прароди­теля hАйка. Все они одинаково считали Алванк на правобережье Куры родиной потомков hАйка.

Ф. Мамедова упорно твердит, что Гош создал свой «Судебник» только для албан (дважды на с. 24) и связывает появление «Судеб­ника» с возрождением албанского духа и правовых традиций. Чем же было вызвано, в самом деле, создание Гошем свода канонов ар­мянского правосудия—на этот вопрос отвечает он сам в заглавии пер­вой главы введения «Книги судебной», которое гласит: «Глава пер­вая; в которой есть ответ тем, кто злословит о нас, что у армян нет судебника»[29]. Ясно, что под словом нас Гош имеет в виду армян, в том числе и себя. Кстати, это заглавие имеется в рукописях всех трех редакций[30] «Судебника» М. Гоша, а это доказывает, что свод древнеармянских судебных законов и канонов был составлен армяни­ном М. Гошем именно для армян, а не для албан, которых в XII в. и в помине не было. В «Судебнике» можно отметить еще не один факт, связывающей его с армянской действительностью. К примеру, в Па­мятной записи «Судебника», помимо точной датировки, Мхитар Гош описывает и время,՜ когда он приступил к созданию своего труда: «Предприняли мы это дело в 633 году армянского летосчисления, вычтя цилкл (в 532 года), будет 101-й год по календарю, который называется (у нас) Малым календарем, по греческому же (правильнее— по ромейскому—А. М.) летосчислению в 405[31].

По поводу тройной датировки Мхитара Гоша Ф. Мамедова, не вникая в суть вопроса, замечает: «Итак, «у нас»—у албан существовал даже свой метод летосчисления, в отличие от армянской эры—Малый календарь…» (с. 25). Досадное недоразумение! Во-первых: слова «у нас», что Ф. Мамедова тотчас же толкует как «у албан», не принад­лежат Мхитару Гошу, а включены в текст в скобках русским перевод­чиком «Армянского судебника» А. Паповяном для пояснения Ф Ма­медова же из скобок перемещает их в кавычки и преподносит в каче­стве слов Гоша. Если бы даже все обстояло именно так, все же не­понятно, почему слова «у нас» в устах Гоша должны непременно оз­начать «у албан»? Ведь мы же видели, что в заглавии первой главы введения .к «Судебнику» Гош под словом «нас» подразумевал только «армян». Что же касается Малого календаря, будто бы существовав­шего только в Арцахе—«арменизированной Албании», то п в этом вопросе Ф. Мамедова пребывает в глубоком неведении. В действи­тельности, Малый календарь, который здесь противопоставляется ар­мянской эре, как «собственно албанское изобретение» составил и ввел в употребление в 1084г. по всей Армении, в том числе и Арцахе, армянский философ и календарист Иовhаннес Саркаваг[32]. чьим именем и был назван «Саркавагадир» (установленный Саркавагом).

3. Буниятов, Ф. Мамедова и другие ревностно объявляют Мхи­тара Гоща албаном, а его труд—«Албанским судебником», под пред­логом того, что этот судебник был составлен Мхитаром Гошем по настоянию католикоса Албанского дома Степанноса (Третьего)[33].  Во- первых, албанский католикос в XII в. был одним из патриархов ар­мяно-просветительской церкви и подчинялся католикосу Великого до­ма Киликии. Во-вторых, как отмечает историк Киракос Гандзакеци, Мхитар Гош по возвращении из Киликии, в родном Гандзаке подвергся гонениям таджиков (т. е. арабов), которых подстрекал на это не кто иной, как католикос Албанского дома Стпаннос. Причиной тому могли быть то ли конфессиональные (возможное общение Гоша в Киликии с латинскими католиками), то ли престижные соображения, а, вернее, те и другие вместе. Гош вынужден был удалиться из Гандзака и найти приют и почет в крепости hАтерк, у Хаченского князя Вахтанка и его братьев[34]. Из-за этих притеснений затянулась его работа над начатой судебной книгой. Здесь, в hАтерке, ему удалось продолжить и завершить заветный труд. Подтверждение этих притеснений и на­мек на подстрекательство Степанноса, о чем сообщает Киракос, мы на­ходим в авторской Памятной записи Мхитара Гоша, изданной Левондом Алишаном, где упоминается и о затянувшейся работе над «Судебником». Вот интересующие нас заключительные строки, кото­рые Гош присовокупил к Памятной записи и качестве послесловия и которые отсутствуют во многих рукописях и в обоих изданиях «Судебника» 1880 и 1975 гг.: «Да удостоит господь бог волен своей боголюбивого и благочестивого князя князей Вахтанка, сына hАсана, сей книги судебной, чтобы непреложным путем идти ему по заповедям сим. И хотя в том году, когда начали «Судебник», мы довели его до заданного объема, однако вследствие притеснений, настигнувших нас от (нашего) приближенного, а не от чужого, затянулось писание этого памятника»[35].

Точно так же в нижеупоминаемом письме к Григорису, католикосу всех армян в Киликии, Гош жалуется на пренебрежение и притесне­ния, которые он претерпел от просителя судебной книги, то есть от Степанноса[36]. Такова действительность, где не остается места лживым утверждениям о покровительстве и содействии, якобы оказанном Мхитару Гошу католикосом Алванка Степанносом в деле создания так называемого «албанского» судебника.

Но это еще не все. Одно лишь увещевание албанского католи­коса оказалось недостаточным для Мхитара Гоша, чтобы приступить к созданию «Судебника». Памятная запись автора «Судебника» в рукописи № 2775 Матенадарана им. Маштоца (XIV в.) свидетельст­вует, что Гош принялся за создание судебной книги лишь после того, как с настоятельным письмом (յորդորմամբ ի ձեռն թղթոյ) к нему об­ратился армянский католикос Киликии Григорис[37]. Понятно, что всеобъемлющий свод церковных и светоких правовых канонов с са­мого начала предназначался для общеармянского пользования. Поэ­тому, невзирая на разлад с католикосом Албанского дома Степанно­сом, Гош должен был представить свой труд на одобрение и утверж­дение католикосу всех армян в Киликии. По завершении книги Гош сопроводительным письмом отправил Григорису переписанный эк­земпляр «Судебника» с просьбой: внимательно прочитать его, и если книга окажется бесполезной для церкви и причиной для искушения, предать ее огню, «хотя наши вардапеты,—так заканчивает Гош свое письмо,—прочитав ее, приняли охотно»[38]. Это письмо вшито в конце одной из древнейших рукописей «Судебника» Гоша, который хранится в библиотеке Зммарского монастыря (Ливан). Все это, конечно, не случайно и восходит к издавна принятой традиции, согласно которой католикос Алванка (Албании) подчинялся иерархически католикосу всех армян. Не кто иной, как сам «албанский юрист» Мхитар Гош в хронике «Католикосы и события страны Алванк», приводя список алванских католикосов, свидетельствует, что спустя восемь лет после кончины католикоса Алванка—молодого Степанноса, в 558 г. армян­ского летосчисления (в 1139 г.), церковный собор Алванка во главе с прибывшим с этой целью из Киликии придворным епископом, вла­дыкой Саhаком, посланцем армянского католикоса, торжественно ру­коположил Григориса в католикосы Алванка[39]. Попытки переписать со­бытия XII в, в новой редакции и изобразить албанского католикоса неким «римским папой», чтобы попутно присвоить «Судебную книгу» Гоша, пе приведут ни к чему!

Итак, аргументы албанофилов оказываются совершенно несо­стоятельными для того, чтобы провозгласить албанским и таким об­разом присвоить очередной шедевр армянской средневековой лите­ратуры, подводящий итог многовековой правовой мысли в Армении.

Что же касается Киракоса Гандзакеци, то еще в 1946 г. бакин­ские издатели из заглавия русского перевода его «Истории Армении» изъяли слово «Армения», мотивируя это тем, что Киракос Гандза­кеци назвал свой труд, просто «Историей»[40]. То же самое они твердят и относительно «Армянского судебника» Мхитара Гоша[41]. Однако по­добная ретивая придирчивость говорит лишь о том, что эти исследо­ватели в своих трудах дальше заглавия не пошли и не вникли в суть содержания. Дело в том, что все рукописи Киракоса Гандзакеци имеют многословное заглавие в древнеармянском оригинале.

«Краткая история времен от святого Григория, доведенная до последних дней. Написана Киракосом, избранным вардапетом в прос­лавленном монастыре Гетик». Издатели вынуждены были для крат­кости озаглавить труд Киракоса «История Армении», исходя из его содержания. Кто ссылается на рукописи, тот должен восстнановить и первоначальное заглавие, хотя от упоминания армянского просвети­теля в заглавии язык, дух и содержание «Истории» Киракоса не станут менее армянскими, а уж албанскими точно не станут. Не по­лучив должного отпора, албанофилы с тех пор систематически «от­воевывают» у древнеармянокой литературы все новых и новых авто­ров, произвольно приписывая им албанское происхождение.

Вопреки тщетным усилиям сегодняшних албанофилов, пытающих­ся выставить Киракоса Гандзакеци арменизированным албанским пи­сателем, историк Киракос сам определил свое место в армянской ли­тературе. В самом начале своего труда он ретроспективно обобщает весь пройденный путь предшествующей армянской историографии V— XIII вв. и поименно характеризует всех армянских историков от Агафангела до своего учителя и современника Ванакана Вардапета, в том числе и Мовсэса Каланкатуаци, называя их «историографы ар­мянского народа»[42]. Тем самым он причисляет себя к семье армян­ских авторов, у которой никто и никакими домогательствами не мо­жет его отнять.

Киракос Гандзакеци в своем труде отображал историю Армении в эпоху нашествия татар и монголов, чаяния и тревоги родного на­рода; с болью отзывается он о бедствиях, постигших Армению на­шествием монгольских орд, и в этой связи он неоднократно упоми­нает «Пророчество католикоса нашего (Հայրապետին մերոյ), святого Нерсеса, о разорении нашей страны армянской руками народа стрел­ков (յազգէն Նետողաց), которых разрушения и резню, произведенные во всем мире, мы видели своими глазами»[43]. Кого же называет здесь историк Киракос «нашим католикосом» (вернее патриархом), бить может какого-нибудь албанского патриарха? Конечно же нет! Наше­ствие татар на Армению историк ассоциирует с известным видением армянского католикоса IV века Нерсеса Великого, который, по пре­данию, перед своей смертью предсказал злосчастное грядущее, что Армения подпадет под страшное иго племени стрелков (лучников), ко­торых сокрушит оружие франков и принесет избавление народу ар­мянскому от иноверцев. Об этом видении повествует Месроп Иерей Ваноцдзореци в «Житии Нерсеса Партева», написанном в 967 г. (древнейшая рукопись «Жития» дошла до нас с XII века)[44]. Этим ярким фактам выражения национального самосознания Гоша. Гандзакеци, и других авторов 3. Буниятов и его клевреты противопостав­ляют только свою полнейшую неосведомленность и голословное при­тязание приписать албанам богатую многовековую литературу, что сводится попросту к расхищению чужой культуры.

Древнеармянская литература и, в частности, историография, на всем пути своего существования в той или иной мере отображала историю и жизнь соседних стран и народов. Древние сокровища этой литературы открыты для общего пользования и научного освоения, но отнюдь не для их присвоения.

В коние концов, всякий «научный» спор об албанской литературе обречен на беспредметный разговор из-за полнейшего отсутствия предмета такого спора; ведь вместо роскошной албанской лнтературы, какой ее преподносят Зия Буниятов и прочие в своих книгах, в действительности перед нами только зияющая пустота, пустые суж­дения о существовании в Албании даже литературных школ—сирофильской. и грекофильской[45], что порождено стремлением приписать албанской литературе не только богатство и разнообразие древнеармянской литературы, но и этапы ее развития.

Однако попытка удревнения       албанской письменности не имеет никакого основания и зиждется лишь на подлоге первоисточника. То, что Маштоц сам был первым создателем албанского алфавита, об этом единодушно сообщают Корюн, Хоренаци, Каланкатуаци и другие армянские авторы. Ведь по словам самого Корюна, «Он (Маш­тоц) расследовал варварские слова алуанского языка, затем своей обычной проницательностью, ниспосланной свыше, создал письмена (для алба,)»[46]. А тут в книге Ф. Мамедовой читаем: «Армянский ав­тор Корюн сообщает, что Месроп Маштоц, придя «в страну албан, возобновил их алфавит, содействовал возрождению научных знаний…» (с. 256, примеч. 4). Оказывается, в начале V в. Маштоц только ре­ставрировал и реформировал албанское письмо, которое будто суще­ствовало задолго до этого (с. 6—7). До V в. в Албании «бытовали» даже научные знания, прямо в современном смысле этого слова.

Выясняется, что Ф. Мамедова под видом древнеармянского первоисточника Корюна преподносит несведущему читателю в обратном русском переводе французский перевод Виктора Ланглуа[47]поздней компилятивной версии жития Месропа, известной под названием Лже- Корюн и составленной по сведениям разных источников, так как она больше подходила концепций автора монографии. Речь идет о той версии Лже-Корюна, которую немецкий арменовед И. Маркварт наз­вал «компиляцией в стиле Метафраста»[48]. Она была напечатана в Венеции в 1854 г. во II-м томе сборника «Սոփերք հայկականը», так что исследовательнице не надо было залезать в такие дебри—в двойные переводы туда и обратно.

К тому же ни В. Ланглуа, ни Ф. Мамедова не вникли в суть со­общения армянского компилятора. Цитируемый отрывок составитель «Истории св. Месропа» извлек не из Корюна, а из Хоренаци[49]. В этой компиляции сказано, что «придя в Алуанк, там он (Месроп) вновь создал тем же образом письмена и (дал) наставления любить учение, и оставив там учителей, возвратился в Армению»— «Եւ ինքն յԱղուանս երթեալ և անդ նորոգէր ըստ նմին օրինակի զնշանագիրս և զուսումնասի֊րութեանն աւանդս, և վարդապետս թողեալ անդ դառնայր ի Հայս»[50]. Непосредственно перед этим говорилось о том, что Месроп побывал в Грузин, там создал письмена, собрал детей и назначил учителей для обучения их письму. Глагол նորոգել, помимо значений «обновить, вос­становить», имеет также смысл «вновь начать, повторить прежнее дей­ствие»[51]. Слова компилятора «նորոգէր ըստ նմին օրինակի», которые он вставил от себя  вместо слов Хоренаци «ստեղծ (զնշանագիրս)»— «создал (письмена)»,. означают, что Месроп вновь начал (возобновил) в Албании ту же деятельность, что и до этого в Грузии, а не то, будто он реставрировал в Албании существовавший прежде алфавит. А со­четание «наставления любить учение» превратилось у Мамедовой в ли­шенное всякого смысла выражение: «(Мащтоц) содействовал возрож­дению научных знаний». Все это понадобилось не только для умале­ния просветительской миссии Месропа Маштоца, но и для удревнения албанской письменности.

Именно средневековые армянокие книжники, которых албанофилы обвиняют в уничтожении албанских оригиналов V—X вв., сберегли ог опустошительных нашествий огузов и сельджуков созданный Месропом Маштоцем албанский алфавит и сохранили его для наших дней[52], и незачем албанофилам притворяться сердобольными наследниками албанской письменности и литературы и укорять армян в уничтоже­нии того, что сами армяне создали.

Академик С. Л. Тихвинский в своем докладе «Состояние и задачи координации исторических исследователей» особо подчеркивал стрем­ление некоторых закавказских историков заниматься «предметом научно необоснованного спора за культурное наследство». Он пишет: «Имеют место попытки искать тюрок в Передней Азии уже в глубо­кой древности и приписывать им ведущую роль в создании древней­ших передневосточных цивилизаций, а также местных закавказских культур и государств (прежде всего Кавказской Албании, скифов и т. д.)»[53].

Албанизания  коренного армянского населения Арцаха (т. е. На­горного Карабаха) и прилежащих районов, находящихся в админи­стративном подчинении Азербайджанской ССР, не что иное, как ан­тиисторический абсурд, выдаваемый в качестве продукта научной мысли. Она преследует цель распространить на историческое прош­лое сегодняшний статус-кво, присвоить историческую родину армян и созданные ими культурные памятники, их выдающихся средневеко­вых писателей и историков.

Лженаучная презумпция об албанском происхождении коренного армянского населения указанных областей непосредственно перекли­кается с тюркизацией армянского народа и его истории со стороны пантюркистов из современной турецкой историографии, утверждаю­щих, что в западной Армении никогда не существовало армян.

В 1983 г. в Анкаре вышла книга «Христианизированные турки» («Hlristiyanlasan turkler»), автор которой доктор-профессор Мехмет Эроз пытается доказать, что армяне—это христианизированные турки и созданная ими культура является достоянием турецкого народа. Идея албанизаиин армян является прямым продолжением пантюркистских устремлений, питается теми же истоками н не могла не поро­дить далеко идущих отрицательных последствий.

Превратное истолкование исторических реалий из лженауки албапофилов иногда просачивается в художественную литературу и че­рез нее адресуется  массовому читателю в эмоциональных окрасках. Так, народный поэт Азербайджана, Герой Социалистического Труда Расул Рза, который печально прославился своими клеветническими выходками в адрес национального героя армянского народа Андра­ника[54], в стихотворении «Бабек»[55]  искаженно представляет события первой половины IX в., когда Бабек после поражения в битве с ара­бами укрылся в армяноких областях Сюник п Арцах и был выдан арцахским князем Саhлем, сыном Смбата в руки арабам. Путая сына с отцом, Расул Рза клеймит Сумбата предателем и как нарицатель­ное имя распространяет его на сегодняшний армянский народ и, дав волю своим националистическим страстям, обзывает нынешних Сумбатов пришельцами, предателями, зверьми и т, д. Народный поэт Азербайджана, извращая истину, умышлению подстрекает своих чита­телей к ненависти к армянам, поскольку ни Бабек, который был пер­сом, ни события IX в. не могут иметь никакого отношения к азер­байджанскому народу[56]. К тому же он умалчивает, что Бабек со свои­ми разбойниками в течение 12-и лет опустошал гавары армянского Арсцаха и Сюника до гавара Гегаркуник, грабил население, истреб­лял даже женщин и детей[57], за что и в 837 г. (в 286 армянского летосчисления) против него выступил князь Арцаха Саhли, взял его в плен и в отместку за его злодеяния, о коих повествуют также араб­ские историки, отдал его в руки арабскому эмиру. Недаром же исто­рик Каланкатуаци называет Бабека (Бабан) «истребляющий людей, опустошитель стран, смутьян Бабан и зверь кровожадный»[58]—крас­норечивее не скажешь!

На протяжении многих лет мы были свидетелями того, как албанофильство оборачивалось заядлым армянофобством и с недоумением вопрошали—до чего доведет эта концепция? Теперь уже ясно, до чего она довела. Трагически знаменательно, что до конца лженаучная концепция насильственной арменизации албан, уничтожения армяна­ми их языка и вековой литературы, что проповедовалось годами в Азербайджане под вывеской дружбы народов, была приведена в дей­ствие на сумгаитских улицах Дружбы и Мира, на всех улицах «брат­ства», где беснующаяся толпа в течение 3-х дней учиняла кровавую оргию и не просто убивала, а садистски-изощренными способами му­ченической смертью умерщвляла и сжигала живьем многих и многих сограждан-армян.

В 1987 году Кемал Алиев издал книгу «Античные источники по истории Азербайджана», в которой, среди прочих, были опублико­ваны и сведения римского писателя Помпония Мелы об омерзитель­ных нравах древних кочевых турок, живших когда-то между Волгой и Уралом, В сочинении, «Землеописание» (около 44 г. н. э.) Помпоний Мела сообщает, что эти варвары «любят» войну и резню; у воюющих в обычае самим выпивать из ран кровь первого убитого врага; чем больше кто убьет, тем считается у них доблестнее; не быть убийцей— величайший позор»[59].

Вызывает удивление тот факт, что подобная зловещая характе­ристика предков, приводится без особой на то необходимости и без над­лежащих комментариев. И первобытный садизм, неистовствовавший в заселенных армянами районах Азербайджана, наглядно показал цену такому нравственному воспитанию.

Председатель Союза писателей Азербайджана Анар, сын выше­упомянутого армянофоба Расула Рзы, 16-го апреля 1988 г., выступая по случаю открытия XXI всесоюзного кинофестиваля, ни словом не осудив адский Сумгаит, заявил: «Мы в Азербайджане стремимся к нравственной высоте!». Когда человек смотрит на факты вверх ногами, падение видится ему взлетом.

ԿԵՂԾ ԱՂՎԱՆԱԿԱՆ  ԳՐԱԿԱՆՈՒԹՅՈՒՆԸ  ԵՎ ՆՐԱ ՋԱՏԱԳՈՎՆԵՐԸ

Ա.Վ.Մուշեղյան

Ա մ փ ո փ ո ւ մ

            Վերջին տասնամյակներս ադրբեջանցի բանասեր-պատմաբանների  մի նեղ խումբ նախանձելի եռանդ է  ցուցաբերում երևակայական աղվանից գրականությունը  հարստացնելու հայ միջնադարյան գրականության մի քանի նշա­նավոր դեմքերի ու երկերի հաշվին։ Սոսկ մերկ հայտարարությամբ այսպես կոչված  աղվանից գրականությանն  են կցում VII դ. հայ բանաստեղծ Ղավ֊թակ Քերթողի «Ողբք  ի մահն  Ջուանշիրի մեծի իշխանին»  բանաստեղծու­թյունր,  Մովսես Կաղանկատվեցու  և Կիրակոս Գանձակեցու պատմական երկերը, Մխիթար Գոշի առակներր, նշանավոր «Դատաստանագիրքը»  և այլ գրվածքներ: Ընդ որում Դավթակի և Մովսես Կաղանկատվացու երկերի հայերեն բնագրերը համարվում են աղվաներենից կատարված թարգմանություններ, որոնց բնագրերն իբր թե ոչնչացվել են հայ եկեղեցականների սադրանքով, իսկ Մխիթար Գոշն ու Կիրակոս Գանձակեցին հռչակվում են աղվան հեղինակներ և աղվանական ազգային ոգու զարթոնքի արտահայտիչներ, թեև իրենց երկերր շարադրել են գրաբար։

Կարելի էր կարծել, թե հայ գրականության կողոպուտի այս փոր֊ձերր հիմնավորվում են պատմաբանասիրական լրջմիտ հետազոտություններով և մանավանդ`   տեքստաբանական մանրախույզ քննությամբ։ Սակայն հայ գրականության անբաժանելի մասը կազմող վերոհիշյալ ինքնատիպ և բնագիր երկերը թարգմանովի և աղվանական հռչակելու համար ադրբեջանցի հետազոտողները չեն ներկայացնում որևէ փոքր ի շատե ուշագրավ փաստարկ։ Իրականում, հայ հեղինակներին սեփականելու մարմաջր մասն է կազմում կեղծ աղվանատգիտությամբ սքողված այն շինծու կոնցեպցիայի, որի նպատակն է Խորհրդային Ադրբեջանի վարչական ենթակայության տակ եղած պատմական Հայաստանի տարածքներում, այդ թվում և Արցախում, ապրող հայերին հորջորջել բռնի ուժով հայացած աղվաններ և նրանց ստեղծած հոգևոր ու նյութական մշակույթի գանձերը ներկայացնել  իբրև աղվան նախնիների թողած ժառանգություն։

A PSEUDO-ALBANIAN LITERATURE AND ITS APOLOGISTS MOOSHEGHIAN A. V.

S u m m a r y

During recent decades a small group of Azerbaijani philologists and historians have been showing enviable endeavour to enrich an Imaginary “Albanian literature» at the expense of some renouned personalities and creations of medieval Armenian  literature. Davtak’s and Kaghankatvatsl’s original Armenian works are considered translations made from the Albanian language as If originals had been dest­royed through instigations by Armenian clergymen, and Mekhitar Gosh and Kirakos Gandzaketsi are declared Albanian authors and expressions of the awakening of the Albanian national spirit, as If they composed their creations In Grabar —ancient classic Armenian.

One might suppose that this serious revelation of the dismemberment of the Armenian literature is based on historically linguistic and thought­ful investigations and especially on textual minute scrutiny. And yet the Azerbaijani Investigators present no noteworthy proof at all in order to declare the above-mentioned distinctive and original works, which con­stitute and inseparable part of the Armenian literature, to be Albanian trans­lations. In reality, the Itch to appropriate the Armenian authors constitu­tes a part of a fake concept cloaked with sham Albanian studies (Albano-logy). A concept the aim ol which is to proclaim Armenians, living un­der Soviet Azerbaijan’s administrative rule on the territory of historic Armenia Including Artsakh, to have been forcefully Armenlzed Albanian and the spiritual and material cultural treasure created by them as a le­gacy left by Albanian ancestors.

[1] Под таким названием в 1960 г. был издан в Баку труд Мхитара Гоша «Ка­толикосы и события страны Алуанк и XII веке».

[2]  3. Буниятов, Азербайджан в VII—IX вв., Баку, 1965, е. 97.

[3] З.Буниятов, указ. соч.,  с. 100. См. также его же статью ана.логичного содержания в журнале  “Известия АН АзССР (История, философия и право)”, Баку, 1987, №4.

[4] Там же, с. 97. На эти же доводы 3. Буниятова ссылается в 1986 г. Ф, Мамедова, поднимая вопрос о гибели и «о дальнейшей судьбе албанской литературы, изначально написанной на албанском языке для албанского населения»—Политиче­ская история и историческая география Кавказской Албании, Баку 1986, с. 42.

[5] Очерки истории СССР, М., 1958, с.329.

[6] А.Г. Шанидзе, Язык и письмо кавказских албанцев, Тбилиси, 1960; А.Г.Абраамян, Дешифровка надписей кавказских агван, Ереван, 1964.

[7]   С.Т. Е р е м я и, Раннефеодальная культура Армении (Очерки истории СССР. с. 236).

3 Мовсэс Каланкатуаци, История страны Алуанк. Перевод с древне­армянского Ш. В. Смбатяна, Ереван, 1984, с. 117.

[9] “Ձայնաքաղ  շարական” Կոստանդնոպոլիս, 1852, էջ  342:

[10] Մովսես Կազանկատուացի, Պատմութիւն Աղուանից աշխարհի, քննական բնագիրը և ներածությունը` Վարագ Առաքելյանի, Երևան, 1983, էջ 376:

[11] Мовсзс Каланкатуаци, с. 117.

[12] См. также: Послание к Римлянам, 10, 18, Մանաւանդ զի ընդ ամենայն երկիր ել բարբառ նոցա, եւ ընդ ձագս տիեզերաց խոսք նոցա, «Напротив, по всей земле прошел голос их, и до пределов вселенной слова их”

[13] “Истории СССР”, 1985, №1, ц.186-187.

[14] Там же.

[15] “Արարատ”, 1985, էջ 235-238, 333-338, 388-390, 424-426, 1897, էջ 57-71, 161-163:

[16] В группу II входят рукописи: Британского музея (VII), Матенадарана (1664, 1675, 1848, 1855 гг.), Ленинградского отделения ИВАН (1978г.) и т.д.

[17] История Армении Моисеяя Хоренского, новый перевод Н.О.Эмина, М., 1983, II, 8,58

[18] Կաղանկ., Ա.Ը., էջ 13, Մովսիսի Խորենացըոյ, Պատմութին հայոց, Տփղիս, 1913, Բ., Օ., էջ 177

[19] В армянской географии VIIв. (“Ашхарhaцуйц) в составе области Сюник значится город накорзеан с одноименной рекой (Աշխարհացոյց Մ.Խորենացըոյ, Վենետիկ, 1881, էջ 33)

[20] А. А. Акопян, указ. соч., с. 155-156. См. также предисловие В. Д. Аракеляна к ниге: Մովսէս Կաղանկատուացի, Պատմութիւն Աղուանից աշխարհի, Երեվան , 1983, էջ  ԽԲ, ծնթ. 38:

[21] Ср.: Ф. Мамедова. Итерпретация новых дополнительных глав парижского списка “Истории албан” Моисея Каланкатуйского в свете эпиграфических данных Гандзасарского храма (Тез. докл. всесоюзной сессии “Актуальные проблемы изучения и создания письменных источников”, Тбилиси, 1982).

[22] Играр Алиев в статье «Карабах в древности» («Известия АН АзССР», 1988,  № 3. с. 20) в названии А р р а я у Мовсэса Хоренаци усматривает эпоним этниче-1 ских албан, отбрасывая важное сведение историка, что правитель правобережья Куры Арран, будучи потомком Сисака, происходил из рода прародителя армянского народа ИАйка, и что для Хоренаци и Каланкатуаци название А л у а н к означает с т р а н а Ал у— с т р а н а п о т о м к а հ А й к а. Он пишет: «Таким образом, наши источники определенно свидетельствуют об албанском происхождении племен Карабахского района». Любопытно, что дважды на странице 20 ссылаясь на армянские источники. Алиев называет «нашими источниками» наряду с Мовсэсом Каланкатуацн также и Мовсэса Хоренаци. Того и гляди, отец армянской сториографии скоро станет албанским историком.

[23] Н. П и г у л е в с к а я , Сирийские источники по истории народов СССР, М„ 1941, с. 81. См. также, с. 152: «один христианский царек из земли Аран», с. 165: «Ара.ч также земля, в той же земле Армении…; у них есть царь (точнее: царек — А. М.), подчиненный персидскому царю».

[24] l . H u b s c h m a n n , Armenisclie Grainmatik, Leipzig, 18Э7, S. 39.

[25] Կիրակոս  Գանձակեցի, Պատմութիւն Հայոց, աշխատասիրությամբ  Կ. Ա. Մե֊լիք ֊-Օհանջանյանի,   Երևան, 1961, էջ 193:

[26] Разумеется, установить подлинное происхождение царской династии собственно Албании (I в. до и. э.—V в. и. э.) можно лишь на основе критического рассмотреппя всех греко-римских и ранних армянских источников.

[27] К. А. М е л и х-0 г а н д ж а н я н, Еще раз о национальной принадлежности Мхитара Гоша, автора «Судебника»  («Բանբեր Հայաստանի արխիվների», («Вестник архивов Армении»), 1969, № 1, էջ 197).

[28] П а м я т н у ю  з а п и с ь  см.: Армянский судебник Мхитара Гоша (русский перево д с древнеармянского  А.. А.. Паповяна), Ереван, 1954, с. 29—30.

[29] Մ խիթար  Գոշ, Գիրք  դատաստանի, Էջ 1, «Գլուխ Ա,  Յորում կայ պատասխանի այնոշիկ, որք  բամբասեն դմեգ, եթէ չկայ դատաստան ի Հայք» (редакции 1 и 11).

[30] В  издании В. Бастамянца  (Մխիթարայ Գօշի Դատաստանագիրք Հայոց, Վաղարշապատ. 18&0) отмечено, что венецианская рукопись «Судебника», принадлежащая второй редакции, в заглавии предисловия также имеет “…Եթէ չկայ դատաստանք ի հայք”, с. 5, примеч. 5.

[31] Армянский судебник Мхитара Гоша, с. 30.

[32] Армянский судебник Мхитара Гоша, с. 228—229 (примеч. Б. Арутюняня), Բ.Ե. Թումանյան, Տոմարի պատմություն, Երևան, 1972, էշ 117—125:

[33] 3. Б у н и я т о в , указ. соч., с. 99. То же повторяет дословно и Ф. М а м ед о в а: указ. соч., с. 22—23.

[34] Կիրակոս  Գանձակեցի, Պատմութիւն Հայոց, երևան, 1961, ԺԳ, էջ 209:

[35]Ղեւոնդ Ա լի շ ա ն, Հայապատում, Վենետ իկ, 1901, Հ. Բ., Էշ 407-408, (Русский  перевод  наш—А. М.).

[36] См.: предисловие доктора юридических наук X. Торосяна к критическому изданию «Судебной книги», М. Гоша, Ереван, I975 — Մխիթար Գող, Գիրք Դատաստանի, Էջ  ԼԷ—ԼԸ:

[37] ТаМ Же, С. 172 (տարընթերցվածնհր Ա  խմբագրության) :

О распоряжении католикоса Григориса по поводу «Судебника» Гош упоминаеттакже в ответном письме к Григорису, опубликованном X. Торосяном в его предисловии к «Судебнику» (Էշ ԼԷ).

[38] См. предисловие X. Торосяна к критическому изданию «Судебной книги» М. Гоша, с. 37—38. Выдержки из письма даем в. нашем переводе.

[39] Ղեւոնդ Ալիշան, , Հայապատում, Էշ 385 —38:

[40] Ф. М а м е д о в а, указ. соч., с. 32

[41] 3. Б у н и я т о в , указ. соч., с. 98—99; Ф. Мамедова, указ. соч.  с. 22.

[42] К и р а к о с Гандзакеци, История Армении, М„ 1976, с. 44—45. Даже в бакинском издании 1946 г. русского перевода «Истории» Киракоса Гандзакеци все упомянутые писатели, в том числе и Мовсэс Каланкатуаци, названы «историки армянского народа» (с. 14).

[43] Киракос Гандзакеци. История, перевод Тер-Грнгоряна, Баку, 1946, с. 118. Мы. нарочно приводим цитату из  бакинского издания русского перевода «Истории Арменни» Киракоса Гандзакеци. От внимания издателей, которые изъяли из заглавия книги слово А р м е н и я, по-видимому ускользнуло это место, как и впрочем, и другие свидетельства историка, подтверждающие его армянское происхождение. О том же Нерсесе п племени стрелков Гандзакеци упоминает и в начале книги (с. 22).

[44] Издано в “Սոփերք հայկականք”, հտ. Զ, Վենետիկ, 1853։

[45] Փ. Мамедова, указ. соч., с. 6.

[46] К о р ю н , Жнтие Маштоца, Ереван, 1981, с. 211, гл. 16 (русский пергвод).

[47] Gorioun, Biographle du bienheureux ct saint doctor Mesrob.—Collection deshlstoriens ancicns et modernes de L’armenie par Victor Langlois, Paris, 1869, t. II. Интересующая нас цитата: .Puis H alia dans le pays des Aghouank, renouvela leur» alphabet, lit revlvre les traditions de la science»—(p. 10). что переводится  так: „а затем он отправился в Алванк, обновнл их алфавит, возродил традиции ученья».

[48] J. М а г q ս а г է, Eransahr, Berlin. 1901, Տ. 4.

[49] Мовсэс. Хоренаци, III, 54, с. 192—193 («Месроп, отправившись в страну Иверов … парсийские правители не позволяли в своей части кому бы то ни было  учиться  греческому, но только сирийскому»)—см. «Սոփերք հայկականք», հ. ԺԱ, Կորիւն վարդապետի պատմութիւն սրբոյն Մեսրովբայ, Վենետիկ, 1854, էջ 12։

[50] «Սոփերք հայկականք», հ. ԺԱ, Վենետիկ, 1854, էջ 12։

[51] Ստ.. Մ ալխասյանց, Հայերէն բացատրական բառարան, հ. 3, էչ 480՝  5-е  значение слова«նորոգել»:

[52] Албанский алфавит в 52 знака сохранился в двух армянских рукописях— XV з. (Матенадаран, № 7117) и XVI в. (коллекция X. Кюрдяна, США).

[53] С. Л. Т и х в и н с к и й , Состояние и задачи координации исторических исследований («Вопросы истории», 1986, №9, с. 10).

[54] Журнал «Азербайджан», Баку, 1965, № 9 (на азербайджанском языке).

[55] «Бакинский рабочий», 18. V. 1980.

[56] Азербайджанская народность образовалась, как известно, не ранее XI—XIII вв. (см.: А. П. Новосельцев, В. Т. П а ш у т о, Л. В. Череппин. Пути развития феодализма, М„ 1972, с. 56—58.

[57] М о в с э с К а л а и к а т у а ц н , III, 20, с. 164.

[58] Там же, III, 21, с. 166.

[59] К. Алиев, Античные источники по истории Азербайджана, Баку, 1987, с. 87.

Автор — А. В. МУШЕГЯН

Комментарии

Все вы хороши - что азеры, что армяне, что прочие. Занимаетесь фальсификацией истории.Еще с пеной у рта доказывается этническая принадлежность того или иного культурного деятеля. Вы там присутствовали? Отсутствие фактов окрыляет фантазию. История Албании покрыта мраком, источников мало, многое -чисто гипотетические изыскания. так что успокойтесь!

Вор-историк-хуже дьявола. Джеваншир был Удином. Каланкатуйский писал на близком к армянскому языку удинском языке.Признать это не в интересах воров-историков. Удины-прямые потомки Агван. Они молчат, чтобы не быть окончательно истреблены.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image