15 февраля исполнилась 26-я годовщина со дня окончания боевых действий советских частей в Афганистане.

Субтропики, жара, высокая влажность, ослепительно обжигающее солнце, приторный запах пыли, поднятой колесами машин и гусеницами бронетехники, загорелые обветренные лица, потрескавшиеся губы - так меня, парня родом из средней полосы России, встретил Джелалабад в марте 1982 года. 

И потекли армейские будни.

Три длинных сборно-щитовых модуля для проживания офицеров, прапорщиков и гражданского персонала, около сорока палаток для солдат срочной службы, расположенных вдоль дамбы. 

Начальник политотдела полковник И.П.Шкварко сказал мне, что жить я буду в комнате вместе с прапорщиками Володей Артеменко, Вениамином Алферовым и Александром Красько. 

Длинный коридор с множеством дверей по обе стороны. Нахожу нужную дверь, замков нет, открываю ее. И что вижу: четыре пустых кровати, четыре тумбочки, в углу чемодан и солдатские вещмешки. И нет никого! Прикидываю: какую кровать занять? Одолевают сомнения. Выхожу на улицу. Спросить не у кого. Возвращаюсь в комнату и располагаюсь на первой попавшейся. Слышу потрескивание стен от жары и шорох от быстро взбирающейся по стене вверх ящерицы, вдыхаю пыльный запах растрескавшихся половиц. Дремлю. 

Проснулся же от топота в коридоре. С возгласами «О, прибыло пополнение!» в комнату вошли мои будущие сослуживцы, с которыми судьба меня свела на полтора года и, как жизнь впоследствии показала, замечательные парни, красавцы, настоящие друзья, оптимисты по жизни и патриоты. 

Познакомились. И тут же они подшутили надо мной, что, мол, неудачно я выбрал кровать. За сутки до моего приезда якобы на ней спал больной гепатитом. А постель убрать не успели. Мне предрекли скорую болезнь, но судьба уберегла, гепатитом я не заболел. 

Вечером с товарищами распили бутылку «Пшеничной». Вспоминали о доме, семьях, родных и близких, а заодно рассказывали об особенностях региона дислокации войсковой части, местном ландшафте, городе Джелалабаде, обычаях и нравах местного населения. Вениамин сразу подарил мне разговорник на фарси. 

Утром получил автомат, пистолет, каску, бронежилет, плавжилет, подсумки для гранат и магазинов и другую амуницию. И тут же мне подсказали, что плавжилет очень удобно использовать вместо подсумка для магазинов – убираешь пенопласт, вставляешь двенадцать магазинов и вот тебе достойный боекомплект для АК. 

Спустя три дня я уже ориентировался в расположении подразделений бригады.

На четвертый день, поздно вечером, внезапно поступила команда: вместо заболевшего офицера в качестве представителя от политотдела бригады в составе колонны следовать в город Термез для получения груза. Пошел искать начальника колонны, представился. Начальник колонны майор Михайлов (начальник службы РХБЗ бригады), опытный офицер, колонну было вести ему не впервой. 

Её сформировали из личного состава и техники роты материального обеспечения. Состав оказался такой: одна боевая разведывательнодесантная машина и семь автомобилей (бензовоз, ЗиЛы и новый «Урал»). Никого из тех, с кем предстояло идти, я не знал. 

Мне рассказали, что колонна пойдет по маршруту: Джелалабад – Суруби – Кабул – Чарикар – перевал Саланг – Пули-Хумри – Хайратон – понтонный мост – Термез, и таким же путем обратно. Протяженность полного маршрута через Кабул составляла более 1300 километров. Время командировки – двадцать два дня. Мое место – в последней, замыкающей машине колонны, на новом «Урале», связь с БРДМ – по радиостанции Р-105. Задача первого этапа: добраться до Кабула без потерь, при нападении на колонну не останавливаться, убитых и раненых при любых обстоятельствах не бросать. 

Начало движения – в 4.00, но по русскому обычаю (что-то забыли, кого-то искали и т.д.) двинулись на час позже. Моим водителем оказался Ашот из Армении. Он гордился тем, что работал егерем со своим отцом до Афгана на озере Севан. Приглашал в гости, а заодно и поведал, где на нашем маршруте будет спокойно, а где могут колонну обстрелять. 

До Суруби ехали спокойно. При въезде в ущелье Махипар внезапно начался обстрел. Я повернул голову влево, а водителя… нет. «Урал» по инерции движется на остановившуюся впереди машину.

 
Подразделение на марше. Провинция Нангархар, 1982г. Фото из личного архива Сергея Поддубного

Решение пришло в доли секунды: «щучкой» через водительскую дверь «нырнул» на другую сторону и оказался на земле рядом с водителем. Сильная стрельба со стороны «духов» не позволяла даже высунуть голову из укрытия. И позицию они выбрали умело – со стороны солнца, глаза слепит, прицелится невозможно. 

По рации из БРДМ звучит голос начальника колонны: «Почему остановились? Доложи обстановку! Каковы потери?.. По машинам! Двигаемся вперед!». 

Но мы стояли на месте, движение было невозможно из-за подбитого и загоревшегося в середине колонны автомобиля. Колонна растянулась метров на четыреста. Мощный КПВТ из БРДМа строчил без остановки. Узнать, какие у нас потери, возможно, если только пробежаться вдоль колонны. На какое-то время перестрелка стихла, и я перебежками от машины к машине направился в сторону разведывательно-десантной машины. Добежал, взял камень и постучал по броне. Стрельба прекратилась. Из слегка приподнятого люка донесся голос командира: «Это ты? Влезай быстро!». 

Через люк внутрь боевой машины влетел мгновенно, словно тренировался каждый день. Но от скопления пороховых газов внутри брони у меня сработал рвотный рефлекс, и я рванулся снова к люку – на свежий воздух. Дышать здесь было невозможно, я удивлялся, как они там находятся и не задыхаются?! 

Доложил обстановку, причину, по которой невозможно движение дальше. Никаких сентиментальностей! От старшего начальника получил приказ: «Устранить причину остановки». Когда снова очутился на земле, в небе барражировала пара «вертушек». Затем они начали работать неуправляемыми снарядами, это заставило «духов» на время затаится. А у меня появилась возможность выполнить приказ: горящую машину с дороги столкнуть не смогли, но организовали ее объезд. После того как колонна вышла из сектора обстрела, я установил, что один солдат легко ранен, один автомобиль потерян. 

Вместо прострелянных колес поставили «запаски», устранили другие поломки, и дальше – в путь! Таким было мое боевое крещение.

«2.08.83г. Серега, здравствуй! Вернулись с операции, и мне вручили твое письмо. Отвоевали мы неплохо, потерь почти нет, только сгорели в вертолете (вспыхнул в воздухе, когда взлетел и немного отлетел от КП – вероятно, ДШК) наш начпрод капитан Смирнов и один раненый солдатик. Я со 2-м мотострелковым батальоном налазился по горам как молодой, Витя Орлов – с десантно-штурмовым батальоном. Но главное, что вернулись благополучно. Твое письмо нас убило. Ничего себе «хохмы»! Аттестат высылаю, а вот за чемодан не знаю. 

Сегодня мы послали начальника клуба в Кабул, он заедет в комендатуру и к солдату на шлагбаум, может, что и найдется. Хотя я не очень уверен. У нас сейчас плохо. Очень жарко. Вчера получили тепловой удар 32 человека, один умер. А тут еще свет отключили, кондиционеры не работают. Тоска! Зато ночью разразилась гроза, полыхали страшнейшие молнии, гремел гром и лил ливень. 

А сегодня солнце и соответственно влажность страшная – как в хорошей парилке! Орлов и Гейдель отмечали День ВДВ, ходят с утра ни в одном глазу: принимаем все меры, чтобы хоть грамм по сто нам поставили. Но это все шутки! Твоего сменщика еще не видел – операция, а вернувшись, он с шефом укатил в Асадабад. Я завтра еду на дорогу, а потом в Митерлам. Словом, пашем. Главное, чтоб не такая жара. 

Все-все тебе передают большой привет, желают всего доброго. Помним тебя. Будь умницей. 

Пиши, ждем. 

Твои политотдельцы и Гураль».

Я никогда не писал стихов, но после пережитого на войне сами собой родились такие строки: 

Да будет память всем вечна, 
Кто шел в десант на Махипаре, 
Кто не спешил за камень лечь, 
Когда душманы прижимали.