Негативный общественный резонанс и острая полемика в социальных сетях по поводу открытия новых памятников в Ереване свидетельствует о том, что ереванцы всё еще болеют за облик столицы. Следует ли понимать, что у нас этим делом не всё благополучно? Попробуем разобраться.

При всем разнообразии элементов городской среды скульптуры и памятники являются ее неотъемлемой частью. Их необходимость обусловлена не только художественным ее обрамлением, средообразующее значение скульптурных изображений трудно переоценить. Посвященные каким-то событиям или выдающимся личностям, они служат сохранению исторической памяти, являются объектами культурного наследия. В лучших своих образцах часто становятся символами мест, где установлены. Действительно, Санкт-Петербург трудно представить без памятника Петру Первому, Рио-де-Жанейро – без монумента Христа, Нью-Йорк – без Статуи Свободы, Волгоград – без монумента «Родина-мать». Насчет Еревана можно поспорить – или монумент «Мать Армения», или памятник Давиду Сасунскому.

В Ереване немало объектов материализации памяти. И конные статуи, и обелиски, и бюсты, и мемориальные стелы, и родники-памятники. Нет, пожалуй, триумфальных арок. И еще одной очень выразительной скульптурной формы – сочетания скульптуры с фонтанами и водными поверхностями. А насколько она впечатляет, можно судить по классическим образцам – римскому фонтану Треви, каскадам Петродворца, произведениям выдающегося шведского скульптора Карла Миллеса.

Но всегда ли качество скульптурного образа, его содержание соответствуют тем художественным задачам, которые стояли перед ваятелем?

Тут нелишне вспомнить мнение нашего знаменитого соотечественника, скульптора Сергея Меркурова: «Произведение искусства есть показатель общественных отношений данной эпохи, в данном государстве, при данном состоянии культуры и вкусов данного общества и соотношении сил в государстве, а главное – оно является отражением интересов класса, стоящего в данную эпоху у кормила власти и являющегося гегемоном». Точнее не скажешь.

Снижение планки художественных запросов в нашем сегодняшнем обществе, завышенная оценка посредственных работ приводят к деградации во многих областях творческой деятельности. Будь то театр, кино, музыка, литература или живопись. Монументальное искусство не исключение.

«Монументальность – это понятие не объемное, а качественное, и если у скульптора нет чувства монументальности, то ему не сделать по рецепту монумент», – писал Сергей Меркуров. Так что, к слову, ставшая анекдотом «гигантомания» Зураба Церетели – не показатель монументальности, это та область, когда размер не всегда имеет значение. И в этом смысле памятники Егише Чаренцу и Александру Мясникяну можно смело отнести к монументам. Хотя памятники обычно посвящаются людям, а монументы – событиям.

Недавно открытый памятник Амазаспу Бабаджаняну вызвал отторжение не потому, что герой сидит в кресле. И непонятно, с какой стати министр градостроительства Армении Нарек Саргсян в беседе с журналистами охарактеризовал памятник как «попытку заявить новое слово в скульптуре». В Ереване сидят Арам Хачатурян, Ваан Терьян, Комитас, Мартирос Сарьян и другие. Но они все в движении, что очень важно в скульптуре. Причина неприятия – в стилистическом несовпадении образа героического маршала бронетанковых войск СССР и его скульптурного воплощения. Здесь не столь обязательны фотографическая точность облика или намеки на род войск. Психологическая достоверность должна сочетаться с некоторой обобщающей аллегоричностью. Причем, большое значение имеет чувство меры, иначе ее избыточность может привести к обратному эффекту, как это случилось с памятниками Андранику напротив кинотеатра «Айрарат» и Арно Бабаджаняну . В первом случае – ложный пафос, во втором излишняя карикатурность. В качестве хороших примеров соединения образности и аллегоричности можно привести московские памятники Булату Окуджаве и Иосифу Бродскому авторства нашего соотечественника Георгия Франгуляна.

Еще один предмет народной критики – памятник Вардану Мамиконяну. Я был очевидцем того, как в процессе работы над скульптурой архитектор Спартак Кнтехцян указал Ерванду Кочару на неудачную фигуру полководца. Маэстро объяснил это тем, что лепил коня и всадника по отдельности, а потом просто соединил их, при этом деформировав фигуру всадника. Обещал исправить, почему в итоге не сделал этого – не знаю.

Пожалуй, самый неудачный памятник последнего времени – Виктору Амбарцумяну. Ничего не говорящий о выдающемся астрофизике. Не помогают даже архитектурные «подсказки» постамента. Более достойное скульптурное воплощение должен был обрести и великий Ваграм Папазян, чем то, которое получил он в памятнике на проспекте Комитаса.

Памятник Гарегину Нжде особых возражений лично у меня не вызывает, разве что он статичный, ему не хватает движения, хотя бы легкой динамики, оживляющей образ. Он в прямом и переносном смысле «забронзовел». Что касается того, что он стоит не на площади его имени, то памятник художнику Ивану Айвазовскому стоит перед Домом камерно-классической музыки им Комитаса. И ничего… Однако не следует выбирать и случайные места, как это вышло с памятной стелой Каро Алабяну.

Сам автор памятника Нжде, скульптор Гагик Степанян о своей работе говорит так: «Связь между скульптурой и архитектурной формой очень хорошо удалась, красиво, со вкусом, с масштабом – это удавшийся памятник со всех точек зрения. Нехорошо, что я говорю о своей работе, но, тем не менее, она просто удалась». Ему виднее, а народ? Народ, как говорят иные, привыкнет. Стерпится-слюбится. Сергей Меркуров по этому поводу заметил, что скульптор должен быть «…строг в первую очередь к себе. Надо мужественно переносить удары и насмешки судьбы, трагедию непонимания, подчас гонения. Нельзя сворачивать с дороги. Рано или поздно подлинные произведения будут признаны». Вопрос в том, в каком направлении ведет дорога?

Выбор места для памятника, поддержка среды имеют огромное значение для художественного осмысления. Жаль, что неординарный памятник композитору Армену Тиграняну работы Арташеса Овсепяна затерялся на задворках Кольцевого бульвара и неизвестен многим горожанам. Не на своем месте и памятник царю Аргишти, у музея «Эребуни». Практически на тротуаре, где его грубые формы и изъяны, «подправленные» цементом, очень некрасиво смотрятся. Полководец Гай на очень высоком пьедестале поднят на стилобат, слишком близко к одноименному проспекту. Находясь в коридоре декоративных стен, воспринимается в целом только с верхних этажей соседних домов.

Время создания ереванских памятников и скульптур достаточно четко просматривается в их облике. 30-50-е годы – Александр Спендиаров, Ованнес Туманян. Приверженность классическому стилю. Основной акцент на скульптурную составляющую, архитектурная часть – постаменты – в традиционных формах. Шестидесятые годы – Саят-Нова, новый подход, новое качество. Парковая скульптура отказывается от бесконечных «Девушек с веслом» и обретает новое качество в изящном облике девушки, работы Сергея Багдасаряна, перебирающей струны музыкального инструмента у Лебединого озера. Появляются скульптуры и декоративные композиции из бронзы, шамота. «Ванская девушка» Рипсиме Симонян, «Возрождение» и «Семья» Рузан Кюркчян… Оживили городской пейзаж произведения Вана Согомоняна, Амаяка Бдеяна, Рубена Шавердяна. Скульптура стала частью среды в союзе с архитектурой и ландшафтом. Многие из них впоследствии почему-то исчезли с улиц и скверов.

70-80-е годы – работы ваятелей получают более активную архитектурную поддержку. В памятниках Александру Мясникяну, Вардану Мамиконяну, Александру Таманяну это особенно заметно.

После некоторого постсоветского периода затишья в стране снова обратили взоры к монументальной пропаганде. Произошла и смена приоритетов в выборе героев, достойных отражения в скульптурной форме. На волне создания скульптурных образов, приближенных к человеку и соразмерных ему, в разных странах и городах стали появляться памятные композиции, посвященные героям литературных произведений, любимых кинофильмов. Выдающихся личностей «сняли с пьедесталов» и посадили на скамейки, прислонили к парапетам, сделали частью людской толпы. Первым памятником новейших времен в столице стал памятник Нищему – Карабале, соответствующий реалиям того периода. А на Вернисаже появилась интересная скульптурная композиция Давида Минасяна, посвященная фильму «Мужчины», в которой были увековечены образы замечательных артистов Мгера Мкртчяна, Азата Шеренца, Армена Айвазяна и Аветика Геворгяна. Пример уместный и полюбившийся ереванцам и гостям. Но, как обычно случается, любая плодотворная идея в конечном счете обнажает свои скрытые изъяны. В Санкт-Петербурге поставили памятник Чижику-Пыжику, который «на Фонтанке водку пил», и зайцу, который перебежал дорогу Пушкину. В городе Нежине – памятник Огурцу, которыми он знаменит. Я лет шесть тому назад писал, что если так пойдет, то крайние формы могут привести к своим абсурдным проявлениям. В Ереване «могут появиться памятники шашлычному шампуру, дудуку или бутсе Левона Иштояна, забившего победный гол в ворота киевского «Динамо» в памятном 1973 году». И, к слову, уже вызывает опасения художественная убедительность будущего памятника футболистам «Арарата-73».

Дудуку нет, но скульптурную композицию дудукистов на улице Абовяна установили. На мой взгляд, она вписывается больше в облик провинциального города, но не столицы. И пошло-поехало! Перед ресторанами «Кавказская пленница» и «Джентльмены удачи» появились фигуры героев этих фильмов, которые к скульптурному убранству города никак не отнесешь.

Самое большое собрание скульптурных изображений в Ереване собрано, пожалуй, между Каскадом и памятником Александру Таманяну. Но увы, это работы не армянских мастеров. Музей Джерарда Гафесчяна свою экспозицию иностранных авторов под открытым небом вполне мог бы разместить на площадках Каскада, а не в пределах городского сквера общего пользования.

Скульпторам везет меньше, чем художникам. Во все века люди воевали с памятниками. Бессмысленность подобных акций осознают позже. Если произведения живописцев бережно сохраняют в музеях, то творения ваятелей не защищены от варварских посягательств во времена политических потрясений, когда бунтующие толпы не считаются с художественной ценностью произведений. Пострадали и работы Меркурова, погибли его творения в разных городах бывшего Союза. В том числе и в Ереване. Хотя они и были посвящены политическим деятелям, но обладали высокой художественной ценностью.

Сегодня ереванцы сожалеют о сносе комплекса памятника Ленину на площади. О передаче России изваяния Екатерины II, скульптуры с двойной памятью. Ведь кроме того, что это – произведение знаменитого Александра Опекушина, памятник был спасен от уничтожения в послереволюционные годы и перевезен в Ереван именно Сергеем Меркуровым.

Павел Джангиров