Авлабар (Авлабари по-грузински) — старинный район в центральной части грузинской столицы — издавна считается армянским. Так сложилась историческая ситуация. Вообще-то хорошо известно, что начало формирования армянской общины в Тбилиси относится к XI-XII вв., когда в столице Грузинского царства появились первые армянские поселения. Дальнейшая миграция и переселение армян происходили в русле их общей миграции в XIX в. Так или иначе, в 1817 г. армяне составляли почти 76 процентов населения Тифлиса.

К 1899 г. пропорция изменилась — 36 процентов. Значительная часть соотечественников с давних времен селилась в Авлабаре, но “девятый вал” пришелся на XIX век. Тут сложился особый армянский язык — авлабарский, отличный от языка тбилисских грузинских армян. Да что язык — тут особый уклад жизни, свои обычаи и нравы, свои традиции. Улицы в Авлабаре вымощены камнями, кое-где на тротуарах — асфальт. Дома небольшие — один-два этажа, часто с общим двором. Большая часть домов весьма почтенного возраста. Практически это сегодня единственная заповедная зона Тбилиси, которой пока не коснулась урбанизация. Конечно, если не считать помпезной, фешенебельной резиденции, построенной президентом Саакашвили, и не менее помпезный храм Святой Троицы (по последним сведениям, новый президент Г.Маргвелашвили распорядился передать резиденцию университету).

Авлабар, как и старинный район любого города, имеет массу трудностей. С одной стороны, время движется вперед, город требует модернизации, с другой — колорит среды, архитектуры, колорит Духа Авлабара. Правда, говорят, Авлабар уже не тот, каким был еще совсем недавно. Но каким он будет в будущем, что станет с авлабарцами, очень их тревожит. Ведь в конце концов история Тбилиси — это не только улицы и дома, но и люди. Авлабарцы в том числе, которые не без оснований считают, что новые власти страны смогут наконец деликатно и бережно решить накопившиеся “армянские” вопросы.

$906 за квадратный метр...

Из статьи Ноемзар САРГСЯН

...Есть в Тбилиси одна проблема, которая стала в последние дни актуальной — перестройка исторического района грузинской столицы — армянского квартала Авлабар. По словам проживающих в Авлабаре армян, власть решила стереть этот исторический армянский район с лица земли. Правительство предупредило местных армян, чьи семьи жили в Авлабаре на протяжении веков, о том, что им будет выплачено примерно $906 на кв.метр и они будут переселены на окраины Тбилиси. В случае отказа авлабарцы не получат ни лари и будут переселены насильно. После того как значительная часть исторического Тбилиси — Ваке, Сабуртало, Сололаки — была перестроена и реконструирована, пришла очередь Авлабара. В этом историческом районе всегда жили армяне, но бедные армяне, и дома там соответственные, чего нельзя сказать о других армянонаселенных районах Тбилиси. В принципе, Авлабар — фасад Тбилиси, но очень уж он в последнее время непривлекательный... Как и авлабарские церкви.

Вообще положение с армянскими храмами удручающее. По соглашению, подписанному еще Эдуардом Шеварднадзе и Католикосом-Патриархом Всея Грузии Илией II, Грузинская православная церковь получает абсолютное право решать все церковные проблемы, включая вопросы тех конфессий, которые не принадлежат к православию. И что мы видим? Авлабарская церковь Св. Карапета переделана в грузинскую, Ванкский собор, Дзорабашская церковь Св. Георгия, Джиграшенская церковь Св. Благовещения, Камояна церковь Св. Георгия, Кукийская церковь Пресвятой Богородицы, Навтлугская церковь Св. Георгия, церковь Св. Архангелов, церковь Св. Георгия Просветителя, церковь Зркинянц, церковь Камянц, церковь Св. Карапета, церковь Св. Саркиса — все они вчистую снесены в разные советские годы. От Шамхорской церкви Пресвятой Богородицы остались одни развалины. Остальные или переделаны в грузинские, или не действуют. Сейчас главной задачей Грузинской Православной Церкви является попытка присвоения храмов Сурб Ншан и Норашен — прекрасных памятников армянского зодчества. Сегодня в Тбилиси осталось всего 5 армянских церквей.

...Но самой трагичной была участь армянского кладбища Ходживанк, которое уничтожали бульдозерами, именно здесь было решено построить храм Святой Троицы. Храм построен и действует, а армянские захоронения свалили в кучу и засыпали землей на территории армянского Пантеона, где похоронены Раффи, Габриел Сундукян, Церенц, Ованес Туманян, Нар-Дос, Газарос Агаян, Григор Арцруни... От некоторых могил остались только надгробия, стоящие у стены Пантеона.

“Евангелие от Авлабара”

Рассказ писателя Агаси АЙВАЗЯНА — уроженца Тбилиси

С Авлабара видно все. Весь Тифлис с его закоулками: Шайтан-базар, Эриванская площадь, Мыльная улица, Нарикала, церковь святого Саркиса, Сион, греческая церковь... С Авлабара видны дома господ Хатисова, Мелик-Казарова, караван-сарай Тамамшева, театры Тер-Осипова и Зубалова, гогиловские бани... С Авлабара видны зелено-голубые глаза мадам Соломки, белоснежные ноги мадам Сусанны, гордая грудь калбатоно Мэри, вздымающаяся, как фуникулер. С Авлабара видны деньги, которые прячет у себя в тюфяке мелочный торговец Мартирос, видны седые волосы пухокрада Софо, заплаты Верзилы Сако... Да что там — с Авлабара видны Коджор, Борчалу, Шавнабади и... Париж! С Авлабара видны тифлисские свадьбы и похороны, болезни и сны... С Авлабара видны беды Тифлиса. И если кого-то уж очень сильно охватит тоска, то с Авлабара ему станет виден винный погреб Саркисова, где “опьянеть стоит один абаз”. Это значит не вино стоит один абаз, а один абаз стоит потопить свое горе в вине. Пей сколько можешь — плати всего абаз. Знают там, что много невзгод и в Тифлисе, и вокруг Авлабара, и на Авлабаре... На Авлабаре люди строго придерживаются законов чести, ничего друг другу не прощают в вопросах чести, из-за чести готовы убить и себя, и друг друга. И любят здесь так же неистово, как ненавидят, как убивают. А если любовь несчастливая, то доставай абаз и иди в винный подвальчик Саркисова.

Кинто Горело полюбил нелюдимку Олю, каждую ночь собирал он сорок дудукистов и пел на Авлабаре песни, пел Саят-Нову и Бесики, чтобы на лице угрюмой красавицы промелькнула тень улыбки, чтобы она хоть разок взглянула в его сторону своими печальными глазами. Звуки сорока дудуков расстилались над Тифлисом, как просторная скатерть на щедром столе, готовом к пиршеству. Сила этих звуков заставляла раскачиваться кресты на церквах, словно то были ивы. Любовь бродила по Авлабару, и кто мог знать, откуда эта шалунья появится и куда пойдет? Одного она возвышала несказанно, другого превращала в посмешище — навешивала на него дап и кяманчу, сажала на его плечо соловья, и этот скоморох шатался по улицам, и голос его звенел по всему Авлабару, а значит, и по всему Тифлису. Авлабар одну жертву любви почитал, а другую втаптывал в грязь, гнал прочь с глаз своих. Попробуй, например, полюби, господин Асатурян, Мирза Асатур Хан, когда-то самый уважаемый человек на Авлабаре, философ, который все знал, повидал свет, о Диогене рассказывал. Волосы у него белые, как чистота Авлабара, глаза голубые, как мечты Авлабара, ростом он высокий, высится над людьми, как Авлабар над Тифлисом. Самый умный, самый ученый — ну просто ходячая библиотека! В Сололаке говорит по-армянски, в Вере — по-грузински, на церковном дворе — на грабаре, с ремесленниками Сирачханы — на ашхарабаре, на Дворцовой площади — по-русски, на турецком майдане — по-персидски, в Киричной — по-немецки, а с авлабарцами — на авлабарском языке! А на каком языке заговорила с ним любовь — никто не смог разобраться. На Авлабаре не сомневались, что Мирза Асатур не знал ее языка и не должен был на нем говорить. Но посмотрите — он и на этом языке заговорил. Уж лучше бы молчал! Опозорился на весь Авлабар! Теперь никто не мог им гордиться. А жаль!

Когда-то авлабарцы специально носили шапки, чтобы снимать при встрече с Асатур Ханом, — как еще они могли выразить свое почтение? А теперь? Он был один такой на весь Авлабар, а туда же, смешался с горемыками. Теперь о чем его спрашивать, ежели он сам нуждается в совете? Вот оно как... Эх, господин Асатур, сын джугинца Мирза Асатур Хана, ты ведь родился в самом старинном и уважаемом семействе Авлабара, ты истинный авлабарец, наш ум и совесть, ты ездил в Германию учиться, жил как святой, в Эчмиадзине изучил Слово Божие, в Венеции выучился философии и истории страданий человека... Да как же мы позволим размалеванной, смазливой рожице растоптать нашу любовь и гордость?.. Когда умер твой отец, Мирза Хан-старший, Авлабар был в горе и трауре, под его гробом прошли все карачохели, учителя и артисты, кинто несли впереди гроба все сады Мцхета, цветы с землей и корнями, сам Габриэл-ага Сундукян шел сзади, сняв шляпу. Пронесли его по Авлабару, потом несколько раз по Тифлису, снова вернулись на Авлабар и предали тело земле в Великом Ходживанке. Так-то...

Жизнь в Авлабаре напоминала веселую, добрую игру

Из воспоминаний кинорежиссера

Эдуарда ЕДИКИСЕЛОВА

Тифлис состоял из таких, социально обозначенных поселений: в Сололаки селилась интеллигенция, на Вере — именитые дворяне, в Ортачалах — рыбаки, в Абанотубани — банщики и терщики и т.д. Различались районы и по национальным признакам, В Авлабаре селились в основном мастеровые армяне: портные и сапожники, парикмахеры и строители, бондари, жестянщики и лудильщики, музыканты, виноделы, торговцы, духанщики и др.

Здесь армяне имели около десяти школ, несколько действующих армянских церквей, большое армянское кладбище Ходживанк и даже армянскую театральную труппу. В 1903 году здесь был основан Авлабарский народный театр — “Театр Араксяна” (артиста и режиссера), который располагался на месте станции метро “Авлабари”. Тут же, в Авлабаре, действовал и любительский “Театр общества трезвости” отставного офицера Н.Мурашко.

Я родился и вырос в Тбилиси. В городе, где с детства запал в душу наш двор, в котором жили несколько десятков семей всех национальностей и вероисповеданий, живших как одна семья. Здесь делились всем: и вкусным обедом, и продуктами, и куском хлеба даже в тяжелые военные годы. Вместе справляли праздники, отмечали дни рождения, разделяли постигшее соседей горе... И главное — никто никогда не чувствовал, какой он национальности, какой веры... Авлабарцев объединяло не только место рождения, а выражаясь современным языком, исключительная толерантность образа мыслей, традиций, настоящей дружбы и уважения друг к другу. И при всех тяготах и проблемах здесь не было хмурых лиц — все были заняты своим делом и все были готовы помочь ближнему, проявляя при этом благородство. В Авлабаре обман и хитрость не проходили. Жизнь в Авлабаре напоминала веселую, добрую игру, где каждый виртуозно исполнял свою роль.