Сто лет назад под Красноводском (ныне Туркменбаши) состоялась казнь большевистских лидеров Азербайджана. В историю они вошли под именем 26 бакинских комиссаров и в советской традиции приобрели культовое значение. О бакинских комиссарах в СССР было снято два фильма, в их честь названы сотни топонимов в России и в других республиках СССР, в частности закавказских. Имена Шаумяна, Джапаридзе, Азизбекова и Фиолетова символизировали нерушимую дружбу народов Закавказья, их общую борьбу за советское будущее. Благодаря усилиям пропаганды для поколений советских граждан 26 комиссаров стали кем-то вроде 300 спартанцев.

На протяжении прошедшего с момента их расстрела столетия бытует версия о негативном влиянии Микояна на участь арестантов. Якобы главный политический долгожитель СССР в молодости сдал своих товарищей красноводскому руководству в обмен на гарантии собственной неприкосновенности. Вопрос о чудесном спасении 27-го комиссара, причем, не мелкой сошки, а очень важного функционера, периодически всплывал у недоброжелателей Микояна в течение всей его жизни. Над «темной» вехой в биографии образцового партийного работника периодически подтрунивал Иосиф Сталин, демонстрировавший так свое влияние на большевика. «История о том, как были расстреляны 26 бакинских комиссаров и только один из них, Микоян, остался в живых, темна и запутана. И ты, Анастас, не заставляй нас распутывать эту историю», — сказал Сталин своему подчиненному вскоре после самоубийства Серго Орджоникидзе в начале 1937 года. Истинную роль Микояна в событиях под Красноводском так никто никогда и не узнал. «Отец народов» унес загадку века с собой в могилу. В современной России и других странах история бакинских комиссаров уже из разряда малоизвестных.

Запутанный революционный клубок

В начале ноября 1917 года бакинский пролетариат объявил советскую власть. Явно поторопился: весной 1918 года положение захвативших власть в России большевиков точнее всего было бы назвать отчаянным. Запасы хлеба и угля катастрофически таяли. После потери Донбасса в распоряжении Советов остался лишь один реальный источник топлива — нефтяные промыслы Баку. Город контролировался советом депутатов, которым руководили большевики. Логичным решением было бы укрепить их влияние усиленным финансированием, отправкой вооружения и по возможности войск. И поручить управлять городом и промыслами, не усложняя и без того непростую ситуацию. Однако, как позднее писал находившийся в 1918 году в Баку А.И.Микоян: «В среде кавказских большевиков было немало путаницы вокруг способов разрешения национального вопроса для народов Кавказа. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на весь ход борьбы за советскую власть на Кавказе и, несомненно, облегчило буржуазным шовинистам создание барьера между рабочими разных национальностей и между революционным пролетариатом и крестьянством».

Но Ленин решил эту проблему радикальным способом. Судя по сохранившимся в архивах документам, он, не прекращая интересоваться бакинскими и кавказскими делами, переложил их решение на Сталина. Формально же еще 16 декабря 1917 года чрезвычайным комиссаром Кавказа назначили председателя Бакинского совета С.Г.Шаумяна, который, судя по сохранившимся письмам и телеграммам, главным образом исполнял указания Сталина.

Хотя получали их в Баку совсем не просто. Надежная радиотелеграфная связь с Баку в то время отсутствовала. Телеграммы из Москвы отправлялись в Астрахань или в Ташкент, откуда передавались в Баку. Причем порой с грубейшими искажениями текста. Скорость доставки таким путем также оставляла желать много лучшего. Впрочем, как и конфиденциальность такой переписки. Если в каких-то случаях и применялось шифрование, то бакинские руководители сами делали его бессмысленным. Некоторые телеграммы из Москвы они попросту публиковали в газетах.

Так что важные указания из Москвы и информация о ситуации в Баку и Закавказье отправлялись письмами. Но железнодорожное сообщение с центром было перерезано. Поэтому важнейшие депеши неторопливо доставляли морем из Баку в Астрахань, а затем без особой спешки в Москву или Царицын. Тем временем ситуация, как это и случалось не раз, могла кардинально перемениться. Эту проблему могла бы решить установка в Баку мощной радиостанции с хорошо подготовленной обслуживающей командой. Шаумян просил, Сталин обещал, но отсутствие необходимых ресурсов было самой главной проблемой, с которой сталкивалась вся советская республика.

Если винтовками центр и мог помочь Баку, то с другой боевой техникой возникали серьезные проблемы. К примеру, в марте 1918 года Московский военный округ после основательного нажима Сталина выделил бакинским товарищам только два аэроплана и два броневика. Шли переговоры и о выделении малых канонерских лодок для защиты нефтепромыслов с моря. Но в конце концов Сталин написал Шаумяну, что лучше вооружить торговые пароходы, имеющиеся в Баку. Однако получить оружие было гораздо легче, чем самое необходимое — хлеб. В Баку все сильнее и сильнее начал ощущаться его недостаток. Но Сталин считал другую проблему гораздо более актуальной.

Большевики и мусаватистская «контра»

Большевики хотя и руководили Бакинским советом, не обладали в нем большинством, а имевшиеся в городе вооруженные люди подчинялись не столько им, сколько различным национальным и политическим силам. Но Сталин настаивал на проведении советизации без промедления. О том, что в действительности послужило толчком к тому, что позднее называлось «мартовскими боями в Баку», споры продолжаются до сих пор.

В воззвании Комитета революционной обороны Баку, который возглавлял Шаумян, говорилось: «Националисты из партии “Муссават” и идущие за ними контрреволюционные элементы открыли уже военные действия против совета. Мы дадим этим преступным элементам достойный отпор. Мы будем вместе с тем разоблачать этих врагов революции, говорящих от имени всей мусульманской нации о том, что они являются прежде всего врагами мусульманских трудящихся масс. Мы призываем мусульман и армян, рабочих и демократические элементы всех национальностей не поддаваться провокации шовинистических элементов и в настоящий решительный момент открыто, бесстрашно, с оружием в руках встать под красное знамя Комитета революционной обороны Баку».

31 марта 1918 г. началась вооруженная схватка с азербайджанской контрреволюцией. Муссаватисты, выступившие против советской власти, встретили решительный отпор со стороны советских частей. Три дня на улицах Баку шел ожесточенный бой. Советскими войсками руководил комитет революционной обороны Баку во главе с Шаумяном. Муссаватистская контрреволюция была разгромлена. Победа Бакинского совета в мартовских боях окончательно укрепила советскую власть в Баку. Комитет революционной обороны обложил капиталистов контрибуцией, закрыл буржуазные газеты, распустил бакинскую городскую думу. 25 апреля 1918 г. был создан Бакинский совнарком во главе с С.Г.Шаумяном.

Многочисленные жертвы среди мусульманского населения восстановили против большевиков всех мусульман Закавказья. Но руководящие товарищи сочли этот факт второстепенным и продолжили ускоренную советизацию.

Бакинский совнарком развернул широкую работу во всех областях социалистического строительства, которой непосредственно руководил Сталин. Он давал советы бакинским большевикам сначала из Москвы, а с июня 1918 г. — из Царицына. Бакинский совнарком конфисковал помещичьи земли, отменил частную собственность на городское имущество, провел национализацию банков и крупных рыбных промыслов, установил государственную монополию на продажу хлопка. Особенно большое значение имела национализация нефтяной промышленности и Каспийского торгового флота.

В Москве против национализации промыслов и флота категорически возражали специалисты из Высшего совета народного хозяйства и Главного нефтяного комитета, опасавшиеся, что скоропалительная национализация приведет к снижению добычи и срыву вывоза нефти из Баку. Но Сталин, обвинив их в саботаже и оппортунизме, добился поддержки Совнаркома РСФСР в вопросе национализации.

«Нужно п редать огню ряд аулов»

Сталин в своем стиле решил продолжить советизацию и организовать наступление бакинских войск сразу на нескольких направлениях, в том числе и на Тифлис. И в декларации, принятой в апреле 1918 года Бакинским совнаркомом, говорилось: «Гражданская война продолжается и сейчас. Передовые отряды наших товарищей из Красной гвардии и Красной армии сражаются в Петровске, в Шемахе, устанавливают советскую власть в Ленкорани, Дербенте, Кубе, Сальянах и пр. Для окончательного торжества советской власти, для распространения этой власти на все Закавказье так же, как и для проведения в жизнь указанных выше мероприятий, необходимо продолжать победоносно начатую гражданскую войну».

Для внесения классового раскола внутри национальностей, быть может, следовало бы провозгласить автономию татар, армян и пр.

А Сталин в письме Шаумяну 12 мая 1918 года писал: 1. Вы продолжаете двигаться вперед как часть Российской Федерации, под флагом “Восстановления порядка” (против резни), “Проведения в жизнь Брестского договора, нарушаемого Тифлисскими самозванцами”; 2. Мы вам присылаем подкрепление; 3. Вы усиленно вывозите нефть в Астрахань или Красноводск как в более безопасные места для хранения (осторожность не помешает)…

Ты понимаешь, что необходимо напряжение всех сил для осуществления этого плана, и мы не сомневаемся, что ты не пощадишь себя… Нам кажется, что по отношению к Дагестанским и прочим горским бандам, мешающим продвижению поездов с Сев. Кавказа, нужно быть особенно беспощадным: нужно предать огню ряд аулов, выжечь дотла, чтобы впредь им неповадно было делать набеги на поезда. Нам кажется также, что для внесения классового раскола внутри национальностей, быть может, следовало бы провозгласить автономию татар, армян и пр., конечно, на советских началах».

Военные успехи бакинских войск продлились недолго. 23 мая 1918 года Шаумян телеграфировал Сталину: «Елисаветпольские беки начали новый поход против нас. В районе Аджикабула произошли вчера столкновения конницы с нашими отрядами, охранявшими подступ к Баку. Помощь людьми и оружием нужна спешно… Для организации Советской власти в Бакинской губ. и Дагестанской области требуются расходы».

Опасность нарастала, помощи не было, и 27 мая 1918 года Шаумян телеграфировал уже Ленину: «Положение Баку ухудшается. Сообщают от 23 мая из Тифлиса о согласии Закавказского комиссариата пропустить два турецких полка на Баку. Наш отряд в 2000 человек дошел до Гудермеса, но вернулся обратно, не достигнув до Червленной. Причины: первая, трудность задачи, вторая, просьба делегации Терского народного совета вернуться обратно ввиду ожидающегося разрешения вопроса об открытии дороги. От Северного Кавказа помощи не ждем, необходима помощь через Астрахань. Срочно».

Как и следовало ожидать, национализация не лучшим образом сказалась на вывозе нефти. 19 июня 1918 года Шаумян писал: «Нефтяных запасов у нас приблизительно 80 миллионов пудов, керосина около 12 миллионов, бензина — полмиллиона. Вывозили нефть мало благодаря неисправности судов, продовольственных затруднений и некоторой дезорганизации среди моряков; вывозится приблизительно 600 тысяч пудов в день, принимаем все меры для увеличения вывоза. Хлопок начали вывозить».

Получив помощь, Бакинский Совнарком на какое-то время снял остроту проблемы вывоза, а его войска даже начали контрнаступление. 20 июня 1918 года в телеграмме из Баку говорилось: «По донесению командира бригады Амазаспа, 16 июня авангардный батальон бригады при командире в 9 часов утра вступил в бой с противником у деревни Карамарьян, войска противника состояли из нерегулярных войск грузин, муссаватистских татар и банд Дагестанцев в форме нашей пехоты общей численностью в 2 тыс. человек. После семичасового упорного боя противник обратился в бегство, понеся потери десятыми убитыми, много раненых, оставляя оружие. Потери батальона — четыре раненых».

В ожидании «культурных» англичан

Война шла с переменным успехом. Но 2 июля 1918 года Шаумян доложил: «В рядах противника появились регулярные турецкие части; командный состав артиллерии и пулеметчиков в значительной части турецкий».

После появления на фронте регулярных турецких войск ситуация резко изменилась. Многие участники «мартовских боев» опасались, что турки возьмут город и начнут мстить.

21 июля 1918 года Сталин писал Ленину: «По сообщению из Баку от Шаумяна эсеро-дашнаки в Совете требуют призвания англичан в Баку на помощь. Часть армии и флота, сагитированная агентами англо-французов, требует того же».

На митингах в районах и на заседании Совета рабочих депутатов социал-предательское предложение о приглашении англичан получило большинство. Необходимую помощь Бакинской коммуне центр прислать не мог, но требовал, чтобы ее руководители ни в коем случае не соглашались на сдачу города британцам.

«Рабочие дрогнули, — вспоминал Микоян. — Не было хлеба. Голод гулял по рабочим кварталам. Баку был отрезан от источника доброкачественной воды. Под стенами города скапливалось все больше и больше контрреволюционных полчищ. Гул артиллерийского огня заглушал притихшие заводские гудки. Страх возможной расправы контрреволюции подтачивал силы рабочих. Пользуясь легальностью, эсеровско-меньшевистские прохвосты безнаказанно отравляли сознание рабочих мыслью о том, что стоит им захотеть, и несчетное количество «культурных» английских войск придет на помощь своим «братьям-союзникам» против турок, спасет город. На митингах в районах и на заседании Совета рабочих депутатов социал-предательское предложение о приглашении англичан получило большинство. Очутившись в меньшинстве, большевики сдали власть победившим в Совете меньшевикам и эсерам. Эсеры, меньшевики и дашнаки, захватив власть в свои руки, пригласили англичан в Баку».

Степан Шаумян и другие

История 26 бакинских комиссаров — нарочно или из-за дефицита правдивой информации — обросла кучей мифов и небылиц. В СССР расправу над большевиками приписывали «английским империалистам», хотя сейчас уже не вызывает сомнений, что интервенты не были замешаны в драматичных событиях. В реальности приказ о ликвидации идеологических оппонентов отдало так называемое Закаспийское временное правительство, выступавшее за созыв Учредительного собрания и состоявшее из эсеров, меньшевиков и членов армянской партии “Дашнакцутюн”. При этом ряд советских авторов называл власти Закаспия «белогвардейцами». Руководил этим временным правительством бывший машинист Федор Фунтиков. Двумя месяцами ранее, в ночь на 23 июля, он же принимал самое деятельное участие в расстреле ашхабадских комиссаров — девяти коммунистических деятелей Закаспийской области.

…Лишь некоторые из 26 главных мучеников Советского Союза в действительности являлись комиссарами. Многие попали в расстрельный список по стечению обстоятельств. Центральной фигурой был один из большевистских вождей Закавказья Степан Шаумян. 25 апреля 1918 года он возглавил сформированное Бакинским советом правительство — Совнарком из членов РКП (б) и партии левых эсеров. Баксовет пришел к власти в крупнейшем городе региона после мартовских межэтнических столкновений с мусульманами. Из будущих жертв в СНК также вошли нарком по внутренним делам Прокопий Джапаридзе, наркомвоенмор Григорий Корганов, губернский комиссар Мешади-Бек Азизбеков, нарком земледелия Мир-Гасан Везиров, предсовнархоза Иван Фиолетов, нарком труда Яков Зевин.

Правительство выпустило традиционные для большевиков декреты о ликвидации частной собственности, конфискации помещичьих земель, национализации промышленности. Однако Бакинскому Совнаркому оказывалось серьезное сопротивление в первую очередь как со стороны мусульманских националистов, жаждавших реванша за мартовские события, так и силами представителей «старого порядка». Красноармейским частям во главе с направленным Совнаркомом РСФСР на помощь товарищам Григорием Петровым пришлось сойтись с Кавказской исламской армией, созданной под патронатом Османской империи. Помимо многих занимавших командирские должности турецких офицеров в формирование входили азербайджанцы, дагестанцы и чеченцы.

На фоне череды поражений, а также жесткого противостояния с оппозицией в Баксовете, СНК принял решение о самороспуске и эвакуации своих членов в занятую российскими красными Астрахань.

Произошла очередная смена власти: под натиском муссаватистов и примкнувших к ним сил советская власть дрогнула и пала. 1 августа в Баку утвердилась диктатура Центрокаспия — центрального комитета Каспийской военной флотилии, куда вошли правые эсеры, меньшевики и главные враги исламистов армянские дашнакцаканы. В пику своим предшественникам, они опирались на поддержку английских военных. В августе-сентябре в Баку вошли английские войска, а 15 сентября – турецкие. Новый орган распорядился догнать пароходы с большевиками. Красноармейцев после разоружения отпустили. 35 деятелей — в основном наркомы и работники аппарата СНК — подверглись аресту и заключению в Баиловскую тюрьму. Им инкриминировалось оставление бакинского пролетариата «в минуты смертельной опасности», «вывоз военного имущества и измена».

Злополучный «Туркмен»

После судебных разбирательств подследственным неминуемо грозила бы высшая мера, однако в середине сентября покинутое англичанами правительство диктатуры Центрокаспия бежало само под напором Кавказской исламской армии. В этот момент участник мартовских событий и член Баксовета Анастас Микоян ввиду неминуемой потери контроля над городом добился разрешения на эвакуацию комиссаров. Как удалось ему самому вырваться из заключения, доподлинно неизвестно.

Шаумяна и его товарищей либо выпустили сочувствующие надзиратели, или же они совершили побег в атмосфере царившего перед приходом исламистов всеобщего хаоса. Во всяком случае комиссары вновь оказались на корабле. Однако на судно «Севан» с большевистской командой опоздали — и вынужденно заняли места на недружественном «Туркмене». Неформальным лидером группы беглецов стал Микоян. Плыли здесь и бойцы «Дашнакцутюна» с командиром Татевосом Амировым.

Выйдя в море, пароход взял курс на советскую Астрахань. Но часть команды и пассажиров, подогреваемая англичанами и дашнаками, запротестовала (публика на пароходе была самая разнообразная). Тщетно Шаумян, Амиров и другие пытались убедить команду парохода продолжать путь на Астрахань. Команда заявила, что не может плыть так далеко из-за недостатка топлива и пресной воды и доведет судно только до ближайшего порта. Такими портами могли быть Петровск, Энзели, Красноводск. Петровск был захвачен Бичераховым, в Энзели хозяйничали англичане, в Красноводске — эсеровское закаспийское правительство, бывшее на службе у тех же англичан. “Туркмен” направился в Красноводск и почти через трое суток, преодолев 340 километров, в ночь на 17 сентября бросил якорь.

Утром на пароходе начались аресты. 35 человек были признаны “государственными преступниками”. Как потом выяснилось, приказ исходил от английского полковника Бакстина, фактического хозяина Красноводска (при поддержке председателя Красноводского комитета Куна, руководителей Закаспийского правительства Фунтикова, Алания, Кондакова). Кун телеграммой в Петровск запросил Бичерахова: «Просим срочно телеграфировать, как поступить с бывшими комиссарами и Амировым; причем полагаем, если не встретится возражения с вашей стороны, передать их военно-полевому суду». Вечером на вокзале в так называемой “голубой” комнате состоялось секретное совещание ашхабадских и красноводских властей, на котором обсуждалась техническая сторона готовящегося расстрела.

Как же составлялся список 26? Конечно, главных руководителей бакинских большевиков — Шаумяна, Джапаридзе, Азизбекова, Фиолетова, Корганова — красноводские власти знали хорошо. Но всех они, конечно же, знать не могли. Сурен Шаумян рассказывал, что когда комиссары сидели в бакинской тюрьме, то у тюремного старосты камеры был список на 25 человек, по которому он раздавал провизию, приносимую родственниками. При аресте в Красноводске этот список был обнаружен. К нему добавили Татевоса Амирова за содействие выезду комиссаров из Баку. Красноводские власти, видимо, рассуждали так: раз лица, перечисленные в списке, были арестованы в Баку, значит, это те, кого следует уничтожить. Остальных, чьих имен в списке не было (Канделаки, Сторожук, Микоян, Сурена и Левона Шаумяна, Варико Джапаридзе, Ольгу Фиолетову и других) оставили в тюрьме.

…Странный поезд остановился на 207-й версте между станциями Ахча-Куйма и Перевал в районе 118 и 119 телеграфных столбов: паровоз, один классный и один арестантский вагоны. Вокруг простирались серовато-блеклые песчаные холмы, никаких признаков жизни. Редкие кусты саксаула делали местность еще более унылой и однообразной. Машинист поезда Щеголютин рассказывал впоследствии, что первую группу комиссаров — 13 человек — повели из вагона в левую сторону от поезда, шагов на 75-100. Они еще не знали, какая участь их ждет, взяли с собой вещи. После расстрела первой группы остальные поняли, куда их ведут, и вышли из вагона уже без вещей. Умерли достойно все…

Когда группа рабочих во главе с председателем Казаджикского комитета партии Кузнецовым произвела раскопку четырех могил, в которых покоились останки 26 комиссаров, то им открылась страшная картина. Черепа многих трупов были размозжены, головы отделены от туловищ и лежали в ногах. Не только, оказывается, расстреливали комиссаров, но и рубили шашками.

Убийцы пытались похоронить и правду об участи двадцати шести. Они беспощадно расправлялись со свидетелями их злодейского преступления. Когда палачи, наскоро закопав трупы, собрались в обратный путь, к паровозу подошел путевой сторож: поинтересоваться, почему здесь остановился поезд, к тому же без сигнальных огней. Сторожа тут же расстреляли. Чтобы замести следы, организаторы расстрела даже распускали слухи, будто комиссары увезены в Индию.

Видный юрист В.А.Чайкин (более месяца находился в 1919 году в Закаспийской области, чтобы установить фактические обстоятельства расправы над бакинскими комиссарами) встречался с арестованными участниками убийства — Фунтиковым и Седых. Они подтвердили, что расстрел был произведен по предварительному соглашению с главой английской миссии в Ашхабаде Тиг Джонсоном при участии генерала Маллесона.

В 1920 году Революционный военный трибунал в Баку приговорил к расстрелу Алания. Останки убитых были перевезены в Баку и захоронены на площади «26 бакинских комиссаров». В апреле 1921 года выездной сессией военного трибунала Туркестанского фронта рассматривались дела Яковлева, Германа, Седова, Бакляева, Долгова, Юсупова и других участников расстрела. Самостоятельное дело по обвинению судовой команды и капитана парохода “Туркмен” Полита в преднамеренном изменении курса, в результате чего комиссары попали в руки английских оккупантов и белогвардейского закаспийского “правительства”, рассматривалось Верховным судом Азербайджанской ССР. Все виновные получили по заслугам.

В январе 1925 года на хуторе Ляпичево Нижневолжского края был арестован скрывавшийся там Ф.А.Фунтиков. Военная коллегия Верховного суда СССР, признав Фунтикова виновным в организации и осуществлении террористических актов, жертвами которых стали девять ашхабадских и двадцать шесть бакинских комиссаров, 27 апреля 1926 года приговорила его к высшей мере наказания – расстрелу.

***

В январе 2009 года власти Азербайджана демонтировали мемориал, а прах большевиков перенесли на Говсанское кладбище. При эксгумации обнаружили останки только 23 человек — в частности, отсутствовал прах Шаумяна. Куда он исчез, так и осталось загадкой. Существуют предположения, что останки могли быть изъяты в ходе карабахского конфликта. Экспертиза подтвердила факт смерти людей от огнестрельных ранений, что опровергает гипотезу об обезглавливании трупов (или еще живых комиссаров).

По материалам российских СМИ