Конец XX века и начало третьего тысячелетия новой эры ознаменовались невиданного до того глобализацией информационных процессов, всеохватностью информационных потоков, стремительным развитием и усилением воздействия на аудиторий телекоммуникационных сетей. Эти факторы дали основания ученым - футурологам, социологам, философам - утверждать, что на смену индустриальному обществу, где ведущую роль играло производство, и промежуточной постиндустриальной стадии (для постсоветского пространства более приемлем термин «деиндустриализация»), где рядом с производством важную роль играет сфера услуг, идет новое — информационное общество, для которого приоритетной является сфера массовых коммуникаций. Уже сейчас информационные технологии стали мощнейшей производственной силой. К примеру, сегодня 90% капитала переходит от собственника к собственнику с помощью электронных коммуникаций, а потенциал некоторых информационных корпораций больше, чем у отдельных государств. В том числе, пожалуй, и наших, закавказских. Даже далеко не слабую Испанию по некоторым экономическим показателям опережает такой “кит”, как компания “Microsoft”, капиталы которой оцениваются примерно в 500 млрд. долларов США.

Немецкий философ Освальд Шпенглер (1880-1936) еще в начале XX века предсказывал небывалое возрастание роли информации в жизни общества. В работе “Сумерки Европы” он писал: “В ближайшем будущем три или четыре мировых газеты будут направлять мысли провинциальных газет и с их помощью — “волю народа”. Все будет решаться небольшим количеством людей, контролирующими эти газеты, имена которых возможно даже и не будут известны, однако огромная масса политиков второго ранга, риторов и трибунов, депутатов и журналистов, представителей провинциальных горизонтов, будет поддерживать в низших прослойках общества иллюзию народного самоопределения”. Кстати, во времена Шпенглера еще не существовало электронных СМИ, а то его прогнозы были бы, наверное, еще смелее. Ведь именно развитие телекоммуникаций выступает определяющим фактором информационного общества. То, сколько времени занимает и какое значение имеет просмотр телепередач для среднестатистического европейца или американца, позволяет утверждать, что телевизор — икона “номер один” нашего времени. А с недавнего времени к “обработке” пользователей всё активнее подключается и Интернет.

Не приходится спорить с тем, что коммуникационная сфера вообще и СМИ в частности всегда были активными участниками вооруженных конфликтов. В этом контексте весьма символично выглядит факт, ставший 75 лет назад формальным поводом для второй мировой войны — нападение переодетых в польскую военную форму немецких солдат на радиостанцию в польском городе Гливице. Историки отмечают, что родоначальник европейского фашизма Бенито Муссолини, по мнению его же соратников, при планировании военных операций больше внимания уделял тому, какие заголовки появятся в газетах, чем воинской целесообразности. Однако во Второй мировой войне поражение потерпели именно те государства, у которых достижения в информационно-пропагандистской сфере были наиболее убедительными – Германия, Италия, в определенном смысле Япония. И использование СМИ в то время имело сравнительно небольшое значение для военного успеха.

Сегодня – совершенно иная ситуация. Возникли даже такие понятия, как “информационная война”, “медиа-агрессия”, “информационная  безопасность”, что  свидетельствует не только о тесной связи средств массовой информации с конфликтными ситуациями, но и о том, что в вооруженных конфликтах современности борьба на информационном поле не менее важна, чем сами боевые действия. До относительно недавнего времени война влияла большей частью на информационную сферу, в частности, на журналистику; например, первая мировая война стала стимулом для появления и развития в США аналитической журналистики, так как американцы не могли понять, каким образом убийство отдельно взятого эрцгерцога Фердинанда послужило причиной столь глобального конфликта. Сегодня наблюдается обратная связь – журналистика влияет на войну. Причем на всех уровнях.

Прорыв в военно-информационной сфере относят к периоду войны во Вьетнаме. Американские военные неоднократно утверждали, что причиной их поражения стали не столько помощь СССР и мужество вьетнамцев, сколько негативная позиция «своей» прессы. Тогда же было признано необходимым информационно-психологичеcкое обеспечение боевых действий: формировать посредством СМИ общественное мнение таким образом, чтобы любые военные действия находили поддержку среди собственного населения и вообще у большинства жителей планеты. Методы практически не отличаются от обычных приемов “public relations”. Это создание количественного и качественного преимущества собственной точки зрения в СМИ, внедрение стойких ассоциаций, схем, мифов, которые отвечают интересам организатора информационной кампании, и всякое такое прочее.

В наше время СМИ играют все более значительную роль, как в решении вооруженных конфликтов, так и непосредственно в их ходе. Любое действие, в том числе и бряцание оружием,  в развитых государствах уже невозможно без соответствующей информационной подготовки. Современные войны — это, в первую очередь, вооруженные политические демонстрации. И демонстративный момент в них не менее важен, чем собственно момент применения оружия. Вообще, пропаганда срабатывает только тогда, когда люди, образно говоря, погружаются в нее по колено. Журналисты давно стали третьей стороной едва ли не каждого вооруженного конфликта, и от того, какую сторону СМИ склонны поддержать, в значительной мере зависит его конечный результат.

Ученые, исследующие влияние информационных процессов на ход современных вооруженных конфликтов, отмечают: “Политические, идеологические и геополитические взгляды у значительной части общества формируются исключительно на основе телекоммуникаций. Медиа-образ фактически является атомарным синтезом, в котором сосредоточено сразу несколько подходов — этнический, культурный, идеологический, политический”. Информационный репортаж из некоторой “горячей точки”, о которой ничего не известно, скажем, жителю Небраски, Вологодчины или Азатамута, должен за кратчайшее время представить географический, исторический, религиозный, экономический, культурный, этнический профиль региона, а также расставить акценты согласно узко заданной политической цели. Таким образом, профессия журналиста, в особенности – тележурналиста, сближается с профессией геополитика.

Темой отдельных исследований стало информационное обеспечение последних военных кампаний США в Югославии, Ираке, а теперь – и в Афганистане, где Штаты завязли почище, чем в свое время Советский Союз. Началу военных действий всегда предшествовали мощные информационные “артподготовки”, целью которых являлась, прежде всего, дискредитация противника, создание образа врага. Основной этап информационной войны, как свидетельствует опыт проведенных операций, состоит в демонстрации преимуществ американского оружия, утаивании собственных потерь, преувеличении вреда, причиненного вражеской армии, военно-промышленным объектам и средствам коммуникации, в том числе теле- и радиостанциям противника. При этом такую информацию распространяют через контролируемые военными пресс-центры. Надо быстро сформировать в общественном сознании нужный стереотип. А уж сломать его потом практически невозможно. Например, ситуацию с сербами в Косово начали раскручивать с кадров, снятых в 1992 году английской компанией ITN. На эти кадры активно ссылался в своих предвыборных выступлениях Билл Клинтон. Они демонстрировали, как всем казалось, концентрационный лагерь, так как человека показывали за колючей проволокой. Как выяснилось позднее, вокруг лагеря вообще не было колючей проволоки. Однако журналисты нашли в лагере дом, в котором было окошко с проволокой, и засняли изнутри албанца. Потом определили две целевые аудитории для воздействия на американское население – женщин и евреев. (Было установлено, что именно этим группам лучше всего адресовать подобную информацию, чтобы создать впечатление появления в Европе “новых нацистов”). В результате этой информационной кампании появились “плохие сербы” и “хорошие албанцы”. А информацию сербской стороны западные СМИ практически полностью проигнорировали. Между прочим,  во время бомбардировки Югославии войска НАТО уделили ударам по сербским телекоммуникационным объектам едва ли не больше внимания, чем разрушению военных объектов.

Забегая несколько вперед, отметим, что нечто подобное в наши дни вовсю используется на Украине. Цель здесь очевидна – выставить жителей восточных и южных регионов страны, не признающих нынешних руководителей государства, прорвавшихся к власти путем нелегитимного переворота, «предателями отечества», пляшущими под дудку «российского агрессора». Такие эпитеты, в частности, навешиваются на Республику Крым, осмелившуюся проявить инициативу и вернуться в Россию посредством референдума (на момент написания статьи референдум еще не завершился – А.Г.). Режиссеры и сценаристы мировых переворотов изначально окрестили этот референдум «нелегитимны» и заявили, что не признáют его результатов. Хотя когда несколько лет назад отторгнутый от Сербии Косовский край превратился в суверенную страну Косово, и в самом центре Европы появилось мусульманское государство, Запад, усердно насаждающий по всему миру либерализм своего толка (вместо конструктивного сотрудничества – демагогическая трескотня, “гендерное равноправие”, защита прав геев и лесбиянок, и всё такое прочее) это очень даже приветствовал. А сегодня Запад предпочитает помалкивать о знаковых событиях, предстоящих в нынешнем году в его собственном хозяйстве – референдумах в Испании и Великобритании, которые, вполне вероятно, увенчаются, соответственно, выходом Каталонии из Испании и Шотландии – из Соединенного Королевства. Так что и на сей раз мы имеем дело с циничным проявлением пресловутых двойных стандартов. Конечно, это снова облекается в привлекательную для обывателя форму, с использованием броских оборотов типа «права человека», «борьба за свободу», «демократические преобразования», и тому подобное. Но обыватель нынче пошел подкованный, на такую клюкву больше не покупается.

      Тем не менее, подобное манипулирование информацией практикуется всё чаще. Так, войну в Персидском заливе в конце 1990-начале 1991 гг. обслуживали специальные фирмы, занимающиеся “public relations”. Перед ними была поставлена задача: оправдать участие США в военных действиях. На слушаниях в Конгрессе некая кувейтская девочка с подробностями рассказывала, как иракские солдаты выносили грудных детей и клали их на бетон в одной из больниц. Рассказ произвел потрясающее впечатление. Но дело в том, что эту девочку специально подготовили к выступлению, обучив ее на нескольких уроках актерского мастерства. И она не была очевидцем событий, а являлась дочерью посла Кувейта в США и принадлежала к королевской семье. Такие дела.

Кто владеет информацией – тот владеет ситуацией

Сегодня борьба на информационном поле является не менее важной, чем непосредственные боевые действия. К примеру, во время конфликта в Дагестане летом 1999 г. российские спецслужбы уделили большое внимание ликвидации в Интернете сайта Мовлади Удугова “Кавказ-центр”. Кстати, принято считать, что для победы в русско-чеченской войне 1994-96 гг. Удугов (который получил от россиян прозвище “чеченский Геббельс”) сделал не меньше, чем полевые командиры: сначала он выиграл информационную войну с Россией  и сформировал выгодный имидж Чечни, а уже потом  победа фактически пришла и в ходе боевых действий. Именно после этого аналитики стали утверждать, что война на Кавказе — это, прежде всего, информационная война. Впоследствии Россия сделала надлежащие выводы из первой чеченской кампании, и в 1999-2000 годах сумела переломить ситуацию в информационном пространстве в свою пользу.

Во внутренних, гражданских конфликтах сражения за средства коммуникации (в частности, за телецентры) вообще имеют решающее значение, о чем свидетельствуют события последнего десятилетия XX в. на постсоветском пространстве: бои за телецентр в Москве в октябре 1993 г., штурм Вильнюсского телецентра в 1991 г., и др. Кстати, основным методом внутриполитической борьбы в развитых государствах давно стали так называемые «информационные войны». Это дает повод футурологам  предполагать, что в будущем СМИ смогут заменить традиционные политические партии.

Президентские выборы в России в 1996 и 2000 годах наглядно показали, насколько сильным является влияние электронных СМИ на общество. В 1996-м больной, непопулярный из-за катастрофической экономической ситуации и фактически проигранной чеченской войны Борис Ельцин, рейтинг которого в начале президентской кампании был очень низким (менее 8%), благодаря массированной агитации в СМИ сумел добиться переизбрания на второй срок, обойдя своего основного конкурента – лидера КПРФ Геннадия Зюганова. А тремя годами позже теми же СМИ и тоже фактически на пустом месте был создан высокий рейтинг его преемника – нынешнего президента РФ Владимира Путина. Который в ходе кампании 2004 года уже чувствовал себя комфортно и уверенно. Думается, сейчас его позиции только укрепились.

То, что именно СМИ сегодня играют ведущую роль в провоцировании и раздувании вооруженных и политических конфликтов, понимают и политические экстремисты. Например, несколько лет назад лидер русской Национал-большевистской партии Эдуард Лимонов (Савенко), размышляя над тем, как спровоцировать конфликт между Украиной и Россией из-за Крыма, планировал организовать массовые волнения, а потом показать журналистам несколько десятков мертвых тел, выдав их за жертв украинских милицейских спецподразделений. Массово распространенные теле- и фотосъемки десятков трупов привели бы к взрыву общественного мнения. Душераздирающие заголовки типа “Украинский спецназ расстрелял 93 русских подростков, среди них – двенадцатилетнюю девочку” наверняка вывели бы из равновесия всю Россию. И даже если со временем будет установлено, что эти трупы не имеют никакого отношения к инциденту и перестанут стыковаться  с первой страшной информацией, эффект от этого опровержения  будет мизерный. Значительная роль отводилась масс-медиа и в дальнейшем – поставлять обществу “тревожную информацию” и тем самым привлекать к вооруженной борьбе тех, кто еще колеблется. Подытоживая свои раздумья, Лимонов делал вывод: нельзя  начинать вооруженный конфликт в регионе, весьма далеком от “магистральных путей” СМИ. А сегодня средства массовой информации как объекты внимания повстанцев значат намного больше, чем почта, вокзал и телеграф, вместе взятые, к которым так в свое время стремился Владимир Ульянов-Ленин. Правда, Ленин-то своего добился, а вот Лимонову повезло меньше:  Саратовский областной суд вломил ему четыре года лишения свободы. Сложившаяся ситуация  привлекла тогда немалое внимание российской и зарубежной прессы, к чему, надо полагать, стремился в первую очередь сам Лимонов. “Пиар” называется. Руководствуясь теми же принципами, лимоновцы продолжают время от времени напоминать о себе, дабы не выпасть из видеоряда общественного внимания. Тем более, что их вождь довольно скоро вышел на свободу, где в настоящий момент и пребывает.

Пираты ХХI века

Ход событий, складывающиеся новые закономерности дают основания утверждать, что именно масс-медиа становятся особенно перспективной мишенью для “революционеров XXI века”. Эксперты утверждают: если традиционный терроризм не угрожал обществу как целостной системе, то высокотехнологический терроризм новой эпохи вполне может спровоцировать кризис государства с развитой инфраструктурой информационного общества (что, например, фактически произошло в США после терактов 11 сентября 2001 года).

Кстати, образ современного революционера-террориста всё теснее связывается с коммуникационно-информационной сферой, и его ныне изображают как нечто среднее между хакером и повстанцем.  Воин с притороченным к седлу ноутбуком с модемом wi-fi — вот стереотип бойца будущего. С одной стороны, он обеспечивает себе “пропагандистский тыл”, создавая  виртуальные дискуссионные клубы, а с другой — руководит боевыми единицами с помощью электронной почты. Хакеры сегодня утаскивают через Интернет миллионы долларов, проникают в электронные досье спецслужб; уже стали серьезно опасаться, как бы именно они не спровоцировали Третью мировую войну.

В связи с этим, вопрос информационной безопасности приобретает в последнее время ключевое значение. Не случайно специалисты подчеркивают, что, если государство не сможет войти в мировую информационно-телекоммуникационную систему как самостоятельный игрок, то под вопросом окажется сама независимость и суверенитет такого государства.  Надо чесать репу и крепко думать, граждане товарищи.

Ашот ГАРЕГИНЯН