Понимание неизбежности второй Карабахской войны овладевает умами всё большего числа экспертов-кавказоведов. Политическое урегулирование конфликта пребывает даже не в тупике, а в откровенной безысходности. На этом фоне заявления внешних сил о том, что конфликт не имеет военного решения, становятся ни к чему не обязывающими декларациями, лишёнными реальных действий по усилению режима прекращения огня. Меры доверия на огневом рубеже в виде отвода снайперов и создания механизма расследования инцидентов вдоль линии соприкосновения оказались невостребованными. Международные посредники не проявляют принципиальной последовательности в склонении сторон к единственно правильным в нынешней крайне напряжённой ситуации шагам разрядки конфронтации. В последние недели и дни можно наглядно убедиться в том, что сдерживающая очередную военную фазу конфликта оболочка внешних и внутренних факторов подвергается постепенной «разгерметизации».

Какой будет новая война в зоне Карабахского конфликта, и чем она будет отличаться от первого военного противостояния в треугольнике Армения – Нагорный Карабах – Азербайджан в 1991-1994 годы? В первую очередь – высокой интенсивностью боевых действий по всей линии фронта, задействованием крупных группировок войск, применением всех видов поражения целей на главном театре военных действий (ТВД), а также, что весьма вероятно, в глубоком тылу противника. В начале 1990-х годов все три стороны конфликта находились на самых первых этапах военного и государственного строительства. Это наложило отпечаток на военную карту конфликта 20-летней давности. Боевые операции тогда были отмечены спорадическим характером, без налаженной системы координации действий между различными подразделениями, осуществлялись сравнительно малыми силами и при ограниченности Армении и Нагорного Карабаха в огневой мощи. Стороны воевали оставленными на территории Армении и Азербайджана вооружениями и военной техникой (ВВТ) бывшей Советской армии. Причём, если у азербайджанцев ВВТ, а также запаса боеприпасов к ним было в избытке, то армяне испытывали в этом вопросе серьёзные трудности. Азербайджан получил арсенал 4-й общевойсковой армии СССР. Отдельные подразделения Советской армии находились в республике до 1993 года, потеряв на отходном марше значительное количество военной техники (1). Количественный перевес Азербайджана в оснащённости оружием был компенсирован военным умением и высоким боевым духом армянских подразделений. Ныне ни одна из сторон фактически не испытывает дефицита в обладании современными средствами ведения боя. В новой войне вопрос будет стоять не в количестве находящейся на вооружении техники, которая по отдельным видам и так избыточна, а в её эффективном использовании на наиболее важных направлениях военных действий.

Вторая Карабахская примет условный характер войны «1 + 2». Параллельно развёртыванию группировок войск на главном ТВД в районах Нагорного и Низинного Карабаха, азербайджанцы инициируют эскалацию на северо-восточном и нахичеванском участках непосредственной границы Армении и Азербайджана. Фактор состояния Армении в ОДКБ и наличия военно-политических соглашений с Россией не позволяет Азербайджану перейти к активным военным действиям на нахичеванском и северо-восточном направлениях. Военные планы Баку на этих участках будут определяться отвлечением подразделений ВС Армении от основных боёв в Карабахе.

Механизмы взаимопомощи между Россией и Арменией, Турцией и Азербайджаном на случай военной эскалации в регионе стали формироваться после 1994 года. К нынешнему рубежу в рамках данных военно-политических тандемов наработан такой массив двусторонних соглашений, который не позволяет Москве и Анкаре остаться на нейтральных позициях в случае расконсервации статус-кво в зоне конфликта. Весь вопрос в следующем: в каких формах Россия и Турция окажут реальную помощь своим партнёрам. Многие элементы потенциальной поддержки, по понятным причинам, имеют закрытый характер. Очевидно, что фактор военного базирования России под армянским Гюмри, несения совместного с пограничниками Армении дежурства на границах последней с Турцией и Ираном делает российские позиции на случай военной эскалации в регионе предпочтительными. В зависимости от динамики событий на карабахском ТВД, по прошествии порядка одной-двух недель с возобновления масштабных боевых действий встанет вопрос о вводе в зону конфликта миротворческих сил. Единственным государством, которое в оперативном режиме, при наличии необходимых людских ресурсов и техники, может осуществить переброску контингента в зону конфликта, является Россия. Но для реализации данного сценария есть множество объективных и субъективных препятствий, а его возможное воплощение в жизнь, как уже отмечено выше, будет  зависеть от оперативной ситуации на территориях боестолкновений.

Представляется, что отличительной особенностью второй фазы Карабахской войны станет повышенная активность евроатлантистов на «периферийной» к зоне конфликта линии Турция – Грузия – Азербайджан. Здесь проходят энергетические коммуникации, защита которых в доктринальных документах НАТО определяется в качестве одной из стратегических задач военного блока. В действующей Стратегической концепции НАТО, принятой на Лиссабонском саммите осенью 2010 года, обеспечению энергетической безопасности уделено не так много места. Однако закреплённые положения оставляют весьма широкое поле для принятия выгодных Альянсу решений в энергоресурсных зонах регионов своих интересов (2). Аргумент защиты энергокоммуникаций со стороны евроатлантистов может принять широкие рамки интерпретации, предоставив блоку необходимые основания для качественно иного проникновения в регион. Здесь можно вспомнить прозвучавшие ещё до принятия Стратегической концепции НАТО – 2010 сигналы о возможном распространении действия известной статьи 5 Североатлантического договора 1949 года (вооружённое нападение на одного или нескольких членов НАТО рассматривается как нападение на всех членов Альянса) на случаи, когда под угрозой будут находиться или подвергнутся нападению важные энергокоммуникации. На такую возможность весьма прозрачно в феврале 2010 года в стенах Атлантического совета в Вашингтоне намекнула экс-госсекретарь Хилари Клинтон (3).

Натовцы попытаются нейтрализовать потенциальные планы России в сжатые сроки ввести свой миротворческий контингент с разъединяющими стороны конфликта функциями, проявив активность на маршрутах прохождения «критически важной» для Европы энергетической инфраструктуры. Здесь американцами и европейцами может быть применён сценарий дозированного в военном плане, но демонстративно сдерживающего Россию во внешнеполитическом аспекте усиления партнёров в лице Грузии и Азербайджана. Со стороны НАТО можно ожидать повторения «украинского сценария», при котором происходит расширение военного присутствия блока в «уязвимых» для потенциальной российской «агрессии» точках. Ключевая роль в этих планах, разумеется, будет отведена Турции, без логистической, разведывательной и иной военной поддержки которой НАТО не имеет шансов противопоставить России некий паритет внешнего влияния в регионе.

Ещё одним новшеством второй Карабахской войны может стать активное участие в боях на стороне азербайджанских сил представителей так называемого «экстремистского интернационала», которые ныне набираются опыта ведения военных действий в горячих точках Ближнего Востока.  В первой войне на стороне Азербайджана воевали афганские моджахеды (4). Теперь вектор рекрутирования наёмников может претерпеть заметные  изменения, переместившись, например, в Центральную Азию, или в другие страны, где значительно присутствие трудовых мигрантов из бывших среднеазиатских республик СССР. Эксперты отмечают, что одним из каналов вербовки граждан стран Центральной Азии в ряды сирийских боевиков стал российский рынок трудовой миграции. Опять же по экспертным оценкам, только в казахстанском Атырау насчитывается около 5 тыс. сторонников религиозно-экстремистской организации «Салафия» (5).

Значительная часть радикально настроенного населения центральноазиатских республик, принимающая участие в сирийском конфликте на стороне антиасадовских сил, состоит из граждана стран-членов ОДКБ. Казахи, киргизы и таджики, прошедшие школу боевых операций на Ближнем Востоке, могут пополнить ряды наёмников, воюющих на азербайджанской стороне. Тем более, если война примет сравнительно затяжной характер (выйдет за обозначенные выше временные рамки порядка 15 дней), с развёртыванием позиционных боёв на отдельных участках фронта. Важно отметить, что в интенсивных военных действиях на Ближнем Востоке принимают участие и сами граждане Азербайджана. По сообщениям СМИ, в Сирии проходят «боевое крещение» не менее 500 жителей прикаспийской республики. Помимо налаживания связей с «экстремистским интернационалом» для целей последующего заброса боевиков в зону Карабахского конфликта (здесь может быть использован как центральноазиатский маршрут, так и турецкая территория), это даёт азербайджанцам возможность приобрести реальный боевой опыт. Причём в условиях, которые приближены к ведению военных действий на карабахском ТВД.

Любые итоги второй Карабахской войны будут неутешительными для политической стабильности и общественного спокойствия на Южном Кавказе. На внешнем круге противостояния следует ожидать конфронтации между Россией и Турцией, Россией и НАТО. Высокая милитаризация региона делает неизбежной крупные потери в личном составе вооружённых сил сторон конфликта, а также среди гражданского населения. Ни одной стороне внешними акторами не будет позволено добиться решающего перевеса в войне – чтобы по её итогам продиктовать свою волю противнику. Хотя объективное соотношение сил в зоне пока нерасконсервированного в военном плане конфликта и без внешнего фактора не способствует кардинальным провалам сторон. Регион потребуется вернуть в новое состояние статус-кво – с последующей пролонгацией неурегулированности конфликта на очередные 20 и более лет.
(1) К середине 1992 года под контроль Азербайджана перешли все 4 дислоцированные на его территории мотострелковые дивизии, 3 бригады ПВО, бригада специального назначения, все военно-воздушные базы (с большим количеством авиационной техники), склады с боеприпасами, военным имуществом и 49-й арсенал Главного ракетно-артиллерийского управления минобороны СССР. В 1992 году Азербайджан получил вооружение и технику в количестве достаточном для комплектования трёх мотострелковых дивизий. Выведенная российской стороной лишь в мае 1993 года 104-я дивизия ВДВ (дислоцировалась в азербайджанской Гяндже) недосчиталась значительной части своей тяжёлой техники.
(2) В Концепции указано на растущую зависимость стран от жизненно важных коммуникаций, транспортных и транзитных путей, необходимых для международной торговли, энергетической безопасности и экономического благополучия. Основываясь на таком понимании, НАТО включила в текст новой Концепции положение о необходимости дополнительных международных усилий, чтобы обеспечить устойчивость коммуникаций, транспортных и транзитных путей к возможным нападениям или подрыву их функционирования. Также констатируется, что по мере того, как всё бóльшая часть потребляемой в мире энергии становится объектом глобальной транспортировки, энергоснабжение оказывается всё более уязвимым к подрывным действиям и сбоям.
(3) James Joyner, Clinton: Cyber Security and Energy Security as NATO Priorities // Atlantic Council, February 23, 2010.
(4) В августе–сентябре 1993 года, когда бои вновь приняли ожесточённый характер, в Азербайджан из Афганистана прибыло до 1,5 тыс боевиков. Они были активно вовлечены в разведывательно–диверсионные операции, в формирование передовых штурмовых подразделений. Афганцы числились в списочном составе ВС Азербайджана как «спецконтингент», а в боевых подразделениях – под наименованием «Отряд А». Был даже сформирован отдельный артиллерийский полк из числа афганцев.
(5) Анатолий Песков, Солдаты неудачи. Рекруты из Центральной Азии в Сирии // ЦентрАзия, 16.05.2014.

Михаил АГАДЖАНЯН