Практически весь отрезок армянской истории, начиная от прихода к власти младотурок в Османской империи и до середины 20-х, дает право позаимствовать понятие Смутного времени из российской истории на рубеже XVI–XVII веков. Потери были огромны, Армения была выброшена в штормовое море, и то, что она выжила, считается чудом. История, как говорят, не терпит сослагательного наклонения. На самом же деле история – это всего лишь один вариант реализации набора обстоятельств, который вполне мог бы оказаться иным. Одно определенно – уроки из того времени не извлечены, иначе бы сегодня не было угрозы потерять Родину, которую, как и тогда, многие просто не видят. Судьба Армении решалась тогда не только здесь, но и в бурлящей России, и в далеком Баку, и даже большевик Степан Шаумян мог бы сыграть позитивную роль. Но не дали…

Сперва о личности Степана Шаумяна, неотделимой от истории Бакинской коммуны и втянутой в трагедии революционного слома, эволюционировавшей в определенных восприятиях от героя до предателя. Поэтому о нем.

Он, учась в русской гимназии в Тбилиси, в старших классах подрабатывал уроками. И был приглашен заниматься с сыном известного нефтепромышленника Манташева. Его сестра Анна влюбилась в Шаумяна, что было нетрудно – Шаумян был умен и красив. Манташев-старший предложил Шаумяну жениться на его дочери, предложив большие деньги в виде приданого и высокую должность на своих предприятиях. Но сердце Шаумяна оказалось занято – летом он участвовал в раскопках под руководством известного ученого Степана Лалаяна и влюбился в дочь хозяев дома, в котором жил. Оставшись верным своей провинциальной любви, он отказал Манташеву, притом что дочь Манташева Анна была весьма привлекательной наружности. Манташев-старший, оценив рыцарство Шаумяна, взялся финансировать его обучение в Риге, пристроив к нему своего сына. Тот особым усердием не отличался и, привыкши к отцовским деньгам, вел разгульную жизнь. И как-то предложил Шаумяну пойти на экзамен вместо него. Шаумян отказал, но Манташев-старший, хорошо знавший своего гуляку-сына, на конфликт внимания не обратил, и продолжал платить за обучение Шаумяна, уже в Германии. Степан учился у известных философов, недостатка в которых в Германии не было. И несмотря на повышенный интерес дам к своей персоне, сохранял верность своей первой и единственной любви.

В 1902 году он отметился своим выступлением на юбилее Газароса Агаяна, где, нарушив обычай славословия, проанализировал армянскую действительность и попал на полосы газет. Подружился с родовитым Бейбутом Дживанширом, который при всех арестах Шаумяна, когда тот уже ушел в марксизм, оказывал ему всяческое содействие. И когда произошел бунт мусаватистов в марте 1918-го в Баку, войска Бакинского Совета попали под пулеметный огонь из дома, в котором жил Дживаншир, и тогда подвезли пушку, чтобы разнести дом в щепы. Телефонная связь оказалась на удивление живучей, с Шаумяном связались, и он послал своего старшего сына Сурена за семьей Дживаншира, предоставив тому убежище в своем доме. А когда власть перешла к мусаватистам, Дживаншир, став министром внутренних дел, начал розыск Шаумяна, чтобы защитить его. Не найдя, Дживаншир предоставил ближайшим соратникам Шаумяна возможность покинуть Баку. Т.е. мужская дружба оказалась сильнее идейных противоречий. Это все о том, что и Шаумян, и Дживаншир как минимум в дружбе следовали правилам кавказской порядочности.

В 1914-м Шаумяна ссылают в Астрахань. Когда случилась февральская революция, он еще в пути из ссылки заочно избирается председателем Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов, хотя большевики в Совете большинства не составляли, но настолько был высок его авторитет. Ему предоставили право выступить на первом Всероссийском съезде Советов в июне 1917-го, хотя большевики были тогда не очень популярны и составляли всего 10% делегатов. Он подробно представил Ленину ситуацию в Армении, и в результате этих бесед Ленин поставил на съезде вопрос о предоставлении Армении независимости, о чем правители европейских стран даже не заикались, хотя и часто говорили об армянском вопросе.

3 октября в Тбилиси был созван первый съезд закавказских большевиков. Шаумян предложил на съезде провести границы между тремя республиками. Он предлагал исторические земли, населенные в большинстве армянами, передать Армении. Это были Эриванская губерния, Нахичеван, Джавахк, Лори и Казах, Нагорный и долинный Карабах вместе с Сюником. Азербайджану отходила Бакинская губерния и восточная часть Елизаветпольской губернии, преимущественно населенные кавказскими татарами. Грузинам отходили Тифлисская и Кутаисская губернии без тех территорий, которые включались в состав Армении. Т.е. это был первый политик, предложивший именно такое национально-территориальное деление.

Анастас Микоян не был согласен с территориальным делением Шаумяна, равно как не были с этим согласны и грузинские большевики, полагая правильным слить три республики в одну с центром в Тбилиси. Но в 1919-м, вернувшись из Ашхабадской тюрьмы, как пишет Микоян в своих воспоминаниях, он выступил за выполнение программы Шаумяна по независимости республик и их национально-территориальному делению. Либо в тюрьме у него было время поразмыслить, либо так сложилась политическая конъюнктура.

Шаумян оказал огромное влияние и на решение Совета народных комиссаров Советской России – декрет «О турецкой Армении» от 30 декабря 1917 г. (11 января 1918 г. по новому стилю). Декрет является первым документом, который закреплял право армян Западной Армении на свободное самоопределение вплоть до полной независимости. В первом пункте декрета прямо указано об образовании армянской народной милиции, в четвертом пункте – об образовании местных Советов. Понятно, что декрет должен был быть наполнен и определенным военным содержанием, и так же понятно, что создание народной милиции должно было происходить при поддержке Советской России.

Первый проект декрета был составлен поэтом Вааном Теряном и изобиловал литературными приемами в ущерб бюрократической форме. Тогда была создана комиссия во главе со Сталиным, в которую вошли Ваан Терян, Варлам Аванесов, левый эсер Прош Прошян (тогда еще большевики с левыми эсерами не пересобачились), дашнак Ростом Зорян и меньшевик Аксельрод. В декрете поручалось Степану Шаумяну упорядочить вывод части русских войск из Западной Армении, несмотря на Декрет о мире СНК от 27 октября 1917-го, по которому русские войска должны были быть выведены из завоеванных во время Первой мировой войны территорий. Однако Ленин счел возможным оставить их в Западной Армении, чтобы реализовать решения будущего декрета о Турецкой Армении. Началась бурная полемика между Сталиным и Прошяном, который считал, что без русских войск невозможно обеспечить независимость Западной Армении. Ленин предложил искать компромисс, и управление порядком отступления русских войск с Кавказского фронта было возложено на чрезвычайного комиссара по делам Кавказа Степана Шаумяна, который в своих статьях и призывах объяснял, что в случае отступления русских войск на их место придут турецкие. Сталин внес поправки, и в таком виде декрет был опубликован.

31 декабря в «Правде» и «Известиях» Сталин выступил со статьей об этом декрете, в котором была фактически провозглашена независимость Западной Армении и пути ее достижения, главным из которых было присутствие русской армии. С этим декретом и мандатом чрезвычайного комиссара Шаумян отправляется в Тифлис, но… Декрет не был принят возглавляемым грузинским меньшевиком  Гегечкори Закавказским комиссариатом, высшим органом власти Закавказья, настроенным против Советской России. В него входили грузинские меньшевики, мусаватисты и дашнаки. Симон Врацян, последний премьер дашнакского правительства, назвал этот декрет недоразумением, а председатель Армянского национального совета писатель Аветис Агаронян назвал его комическим. Типа Россия слишком далека от нас и руководствоваться ее декретами глупо. Степан Шаумян пытался объяснить, что вместо русских войск придут турецкие. Но у того же Симона Врацяна идеей фикс была независимость от России, и для него и иже с ним было вообще непонятно, почему русские войска должны оставаться в Закавказье и в Турецкой Армении.

9 января 1918-го и.о. главнокомандующего ВС Советской России Александр Мясникян (в отсутствие Н.В. Крыленко) направил командованию Закавказского фронта телеграмму, копию – Армянскому национальному совету, в которой требовалось не разрешать беспорядочный уход с позиций. Председатель Нацсовета Аветис Агаронян наложил резолюцию: «Нас не касается».

Степан Шаумян всячески пытался удержать армию в Западной Армении, приводил численные характеристики Кавказского фронта длиной ок. 600 км от Черного моря до оз. Урмия, который удерживала полумиллионная русская армия. Но никакой поддержки, в том числе со стороны дашнаков, в Тбилиси он не получил. Более того, в январе того же 1918 года на Эриваньской площади в Тбилиси закавказские власти установили виселицу, предназначенную Шаумяну как полномочному представителю советской власти. Ему пришлось бежать в солдатской одежде, и он направился в Баку – островок советской власти в Закавказье. И вот здесь уж точно можно сказать, что все могло сложиться иначе, сумей Закавказский комиссариат или хотя бы дашнаки видеть чуть дальше своего носа. Кстати, этнически близкий мусаватистам Мустафа Кемаль уже вовсю крепил отношения с Лениным, что дало бы ему возможность манипулировать вождем в будущем.

Два слова об истории позиции «Дашнакцутюн». В 1907-м на Парижском конгрессе дашнаки приняли позицию младотурок, что все народы, проживающие на территории Турции, являются турками. В 1909-м, в конце марта – начале апреля, турки устроили геноцид армян в Адане, жертвами которого стали 30.000 человек. Европейские очевидцы описывают страшную жестокость турок. Но в сентябре 1909-го дашнаки и младотурки вновь подписывают договор, в котором записывают, что армяне отдали свой долг туркам кровью. И снова союз. Симон Врацян говорил, что они через приход младотурок к власти получили возможность заняться просвещением, что должно было смягчить турецкие нравы. Рубен Тер-Минасян, известный дашнак, в своих воспоминаниях пишет, что Арам Манукян ходил по Ванским селам, агитируя армянскую молодежь вступить в турецкую армию. Новобранцам не выдали ни формы, ни оружия и использовали как носильщиков, а кто не справлялся с тяжелым грузом – расстреливали. До января 1915-го 300.000 тысяч способных носить оружие армян уже фактически были уничтожены или лишены возможности сопротивляться геноциду. При этом именно 24 апреля 1915-го, день, когда была разгромлена дашнакская газета «Азатамарт» («Борьба за свободу»), считается началом геноцида.

Удивительно, что в России та же «Дашнакцутюн» агитировала вступать в русскую армию. В итоге это должно было привести к столкновению армян с армянами. Из 500.000 русских солдат на Кавказском фронте воевали 80.000 армян. Когда же дело дошло до добровольцев, уже после революции, сумели набрать всего 5000.

«Дашнакцутюн» – это орден, в котором при вступлении в него принималась клятва на оружии. Но в политическом смысле их путь – это череда неверных решений и ошибок. У меня нет эмоций по отношению к дашнакам, я всего лишь историк, а факты, как говорится, вещь упрямая.

Однако вернемся в Баку. Там в конце октября 1917-го создается Армянский национальный совет по типу Тифлисского. Председателем избирается дашнак Абраам Гюльханданян. Поскольку дашнаки были представлены в совете своим левым крылом, они решили сотрудничать с Шаумяном. Мусаватисты тем временем набирали в Баку вооруженные отряды, одновременно с ними в Баку находилось около 5 тысяч вооруженных армян.

Почему в Баку? В 1918-м, в феврале, после провала в Тифлисе Степан Шаумян обращается с письмом в Советское правительство, чтобы армянам было позволено создать добровольческие отряды и отправиться противостоять турецкому вторжению. Сталин как народный комиссар по делам национальностей подписывает мандат о разрешении армянским добровольцам, где бы они ни находились, создавать добровольческие отряды и отправляться в Армению. Всем советским органам предписывается помочь им оружием и транспортом. С таким же письмом Шаумян обратился в Туркестанский СНК, и он в ответ принимает решение разрешить формирование добровольческих отрядов. И здесь, в Самарканде, организуется первый отряд под руководством Гайка Бжишкянца (Гая). Однако в Ашхабаде меньшевики и правые эсеры подняли мятеж, и железная дорога на Красноводск закрылась. Гай решил обогнуть Каспий по суше, но дороги и дальше были закрыты. И тут ему предлагают вступить со своим отрядом в Красную гвардию, что он и делает. Отряд в достаточно скором времени разрастается до дивизии и остается в России.

Второй отряд был сформирован на Западном фронте, в Белостоке, во главе с Акопом Мелкумовым. Отряд дошел до Северного Кавказа, и снова – закрытые дороги. Антонов-Овсеенко, тогдашний Верховный главнокомандующий  войсками Юга России, предлагает ему вступить в Красную армию, что он и делает. В 1920-м по предложению Фрунзе он направляется в Туркестан для создания кавалерийской бригады, где впоследствии встречается с Энвером и побеждает его 40-тысячную армию. Сам Энвер был прошит очередью пулеметчиком Иваном Савко.

Нужно отметить, что гнчакяны оказались удачливее дашнаков. В Ашхабаде гнчакян Петрос Петросов сумел переправить несколько отрядов в Баку. И часть этих отрядов успела попасть в Армению и принять участие в военных действиях против турецкого нашествия. Однако дальнейшая судьба Петросова сложилась трагически. При переправе последнего отряда он падает со стапелей и ломает себе ногу, а во время мятежа в Ашхабаде его расстреливают.

Как бы то ни было, армянские отряды, в том числе и из Ирана, через порт Энзели и через Астрахань сумели попасть в Баку – тогда единственную перевалбазу с востока и с севера в Армению. Но в январе 1918-го грузинские меньшевики перекрыли железную дорогу, и добровольцы не смогли покинуть Баку, что было выгодно туркам. Причем движение было перекрыто со станции Баладжары, близ Баку. В Гяндже (Гандзаке) тогда сидели мусаватисты и подчинялись турецким командам. С турками сотрудничали и грузинские меньшевики – как напрямую, так и через немцев. И закрытие дорог – это итог их политических предпочтений.

В марте 1918-го мусаватисты, имея поддержку Турции и правительства в Гяндже, подняли мятеж, чтобы захватить власть уже и в столице. Шаумян, создавая военную опору советской власти, решил привлечь и застрявшие в Баку армянские отряды. В результате переговоров с председателем Армянского нацсовета Гюльханданяном отряды, подчиненные дашнакам, вошли в состав войск Баксовета как 16-й и 17-й полки под общим командованием Амазаспа. Состав войск был достаточно пестрый – тут и отряд Петрова из России, и красногвардейские отряды. Тем не менее эти войска успешно противодействовали турецко-мусаватистским войскам, которые в объединенном составе двигались на Баку.

Мартовский мятеж привел к необходимости формирования нового правительства. Был образован Совнарком во главе с Шаумяном, и отсюда начинает хождение термин «Бакинская коммуна». Естественно, по аналогии с Парижской.

Дальнейшие события можно назвать гражданской войной. С одной стороны – фактически Красная армия, с другой – турки и мусаватисты, которые действовали привычными для себя методами террора мирного населения. В Бакинской коммуне большинство составляют большевики, что было естественно на фоне победившей в России революции. И несмотря на ее бурную позитивную деятельность, отпущенного ей времени оказалось мало – удары сыпались градом. А 16 июля изменилось всё. После поражения в Апаранской битве, более известной как сражение под Баш-Апараном, проигравший сражение командир турецкой дивизии генерал Эсад потребовал в Тбилиси от имени Энвера, чтобы Армянский национальный совет срочно послал человека в Баку вывести оттуда армянские войска. То же самое потребовали из Константинополя Аветис Агаронян и Александр Хатисян. Отметим, что к тому времени был уже заключен Батумский договор, по которому дашнакское правительство обязалось вывести армянские войска из Баку, и турки потребовали выполнить условия договора.

Министр МВД Грузии Исидор Рамишвили тоже требует от Армянского нацсовета в Баку прекратить военные действия против турок. Турецкий паша и германское командование по отдельности шлют письма, чтобы Амазасп прекратил сопротивление. Шаумян решил не говорить о письмах в войсках, но Амазасп, видимо, узнавший о них, покидает фронт «по нужде», за ним – его заместитель Аветисов предъявляет ультиматум Шаумяну, что если не впустить в город турок, то турки устроят в Баку геноцид армян. Шаумян перечисляет оружие и личный состав, который уже подходит к Баку из России, и убеждает, что у коммуны есть возможности для сопротивления. Но – впустую.

25 июля на заседании Баксовета ставится вопрос о приглашении англичан. Большая часть большевиков и левых эсеров – на фронте, и, набрав меньшинство голосов, сторонники Шаумяна проигрывают. Шаумян заявляет о сложении полномочий Совнаркома, но в письме Ленину надеется, что народ опомнится и продолжит противостояние на фронте. Но этого не произошло, и 1 августа была создана диктатура Центрокаспия, куда вошли правые эсеры, меньшевики и дашнаки. В Баку объявляют десоветизацию, через порт Энзели сюда входят англичане, в основном шотландцы в килтах и индийцы, и начинают заниматься отправкой нефти в Энзели.

12 сентября состоялось заседание бакинских большевиков во главе с Шаумяном, было решено Микояна со товарищи оставить в Баку на подпольной работе, а самим покинуть Баку. Правительство Центрокаспия не возражает, однако через день, когда Шаумян уже в пути, Центрокаспий заявляет, что Шаумян сбежал, и высылает за ним военные суда. Комиссаров арестовывают и заключают в тюрьму.

14 сентября англичане покинули Баку, а 15-го уже приблизились турки. Татевос Амирян, командир партизанского отряда, и Анастас Микоян стали членами Баксовета, который был воссоздан в эти смутные дни. И они потребовали, чтобы Шаумян со товарищи были освобождены. Микоян сумел, воспользовавшись полномочиями, освободить Шаумяна и его товарищей и отправить их в Астрахань. В городе в преддверии входа турок царила полнейшая неразбериха. И не без участия правительства Центрокаспия, эсеров и дашнаков корабль, на котором находились Шаумян со товарищи, вместо Астрахани попал в Красноводск, в котором правили контрреволюционеры с англичанами. Их перевезли в тюрьму Красноводска, и тут всплыл тюремный список на получение еды в Бакинской тюрьме, согласно которому фигуранты списка и были провозглашены бакинскими комиссарами.

По требованию английского командования ашхабадское правительство во главе с правым эсером Фунтиковым принимает решение расстрелять бакинских комиссаров в числе 26, по списку. Арестованных выводят из тюрьмы под предлогом перевозки в Ашхабад, и на 207-й версте всех расстреливают. После чего начинают распространять слухи, что, мол, комиссаров не расстреляли, их повезли в Индию и т.д. Но в 1920-м, когда красные вошли в Ашхабад и Красноводск, нашлись свидетели, и останки расстрелянных хоронят в Ашхабаде, потом в день открытия Съезда народов Востока торжественно хоронят в центре Баку.

После распада Союза новые азербайджанские власти снесли мемориал. Но для нас остался вопрос: кто был б'oльшим патриотом – дашнаки или Степан Шаумян?

Владимир Петросян, доктор исторических наук, профессор, специалист по истории армянского народа, армянскому вопросу и армянорусским отношениям

Комментарий

Г-н Петросян как профессиональный историк избегает недокументальных обобщений, как я его об этом ни просил. Но вспомнилось, как примерно 10 лет назад я интервьюировал Ваана Ованнисяна, члена бюро АРФД, вице-спикера парламента. Что меня удивило больше всего – он признал стратегические ошибки дашнаков, управлявших Арменией во времена Первой республики. Что дашнакам, впрочем, как и многим другим политическим партиям, несвойственно в принципе. Положение тогда было тяжелейшим – беженцы от геноцида, эпидемии, турки, отсутствие какой-либо серьезной помощи извне. И тактически дашнаки во многом действовали правильно, если не считать стратегического просчета – дашнаки ставили на Антанту и Деникина, не видя нарождающейся мощи России. Мустафа Кемаль пошел на всяческие тайные и явные сговоры с Россией, дашнаки – нет и конечно же уступили, но не обаянию коммунистических идей, а военной силе в лице 11-й армии. А ведь могли стать союзниками… Вот это провинциальное – слишком верить в себя и не видеть ситуацию объемно – и дальше сильно им мешает. В 2018-м они пошли на союз с Пашиняном, а в этом году их представитель Ишхан Сагателян возглавил провалившийся протест. Не хочется, чтобы эта партия сошла с политической арены, все-таки за ними и история, и героические личности, но если в ее деятельность не будет вовлечен политический интеллект, она так и останется партией, которую уже начинают считать способной только на ошибки. Не хочется…

Арен Вардапетян