В 1630-ых годах состоялся исторический визит посольства, посланного шлезвиг-голштинским герцогом Фридрихом III через Балтику и Россию к персидскому шаху. Секретарём главы посольства г-на Брюггемана был один из редких людей того времени — пытливый мыслитель, многосторонний учёный и исследователь, магистр философии, асессор философского факультета Адам Олеарий (Ольшлегель). В России тогда правил царь Михаил Фёдорович, а в Персии — шах Сефи I.

Все картинки в этой странице кликабельны — увеличиваются при нажатии поверх них.

В ходе многолетнего и зачастую очень рискованного для жизни путешествия Адам Олеарий делал регулярные заметки, которые в виде книги были впервые опубликованы в 1647 году. В этом, 2022 году — 375 лет этого ценного издания на немецком. Полный русский перевод появился только в 1869—1870 годах в «Чтениях Московского Общества Истории и Древностей Российских». Он был сделан П. П. Барсовым с 3-го издания 1663 года. Книга была заново переведена (с небольшими сокращениями) А. Ловягиным и напечатана в 1906 году в Санкт-Петербурге, переиздана в 1996 и в 2003 годах. В этой заметке используется именно перевод А.М. Ловягина.

Александр Ловягин

лександр Михайлович Ловягин (25.8.1870 — 5.10.1925) — российский книговед, историк, библиограф, библиотековед, публицист, переводчик. В этом году 130 лет, как в 1892 году он окончил исторический факультет Петербургского историко-филологического института. Через несколько лет он уже  — президент Русского библиологического общества (1899—1919), почётный член Русского библиографического общества при Московском университете, секретарь Общества классической филологии и педагогики. С 1 марта по 1 июля 1917 года являлся директором-распорядителем Петроградского телеграфного агентства. После революции — учёный секретарь Научно-исследовательского института книговедения в Петрограде. В 1920 году был избран профессором в петроградском Педагогическом институте, а с 1921 года стал преподавателем, а затем профессором Петроградского государственного университета. Далее — директор библиотеки Ленинградского государственного университета.

Предисловие Александра Ловягина почти 700-страничной книги очень подробно сообщает то, что поможет читателю лучше понять рассказ о путешествии европейцев на Восток, оно состоит из 28 страниц, из которых 10 — это биография Адама Олеария.

В Предисловии Александр Ловягин отмечает:

«Из всех иностранных изданий XVII в., посвященных России, сочинение Олеария – самое знаменитое, самое распространенное и самое богатое по содержанию. В многочисленных изданиях, переведенных на разные языки, оно вплоть до XVIII в. считалось одним из основательнейших трудов о России. Отличали этот труд не одни лишь осведомленность, наблюдательность и в то же время выдающаяся эрудиция его автора, но и изобилие прекрасно исполненных на меди рисунков, с особою тщательностью изображавших диковинные для наблюдателя XVII в. стороны жизни в Московии.

… Автор “Московитского и Персидского путешествия” не был главою посольства, и книга его не является донесением о дипломатических сношениях с Москвою и Персиею. Напротив, о целях посольства и о переговорах, которые вели послы, он говорит лишь в общих неясных выражениях. Не вполне ясна у него и роль Брюг(ге)мана, или Бругмана, одного из послов, с которым у Олеария в течение путешествия были крупные столкновения, в книге его указанные лишь намеками.»

Адам Олеарий

  Биография — здесь.

Содержание книги

Первичное издание состояло из шести книг и более 100 глав со сквозной нумерацией.

Оглавление занимает 4 страницы

а 21 страницах подробные примечания к переводу (538-558).

На 18 страницах не менее подробный Указатель имён собственных (559-576).

Нумерация не сплошная, например, Предисловие имеет собственную  нумерацию, не все вкладки (А. Ловягин ихназывает «особыми» страницами) пронумерованы.

На разных веб сайтах есть эта книга,  но в неудобном (например, на сайте Президентской библиотеки) либо неполном виде (например, на портале ВостЛит есть только небольшая часть книги и без иллюстраций).

В настоящей заметке использован как ПДФ файл сканированных страниц книги (с буквами i, ъ и т.д.) с портала Книжных памятников, так и переложение в современный текст с портала РуЛит. В последнем  тоже есть недочёты, например, пропущены две последние страницы Предисловия А. Ловягина (стр.27-28), где говорится о разных изданиях книги, в т.ч. хранящихся в Императорской и академической библиотеках в Санкт-Петербурге.

Нумерация страниц в самой книге и в ПДФ формате разнится (около 50).

Внизу указаны страницы в самой книге Адама Олеария.

Рекомендуем прочитать всю почти 700-страничную книгу.

Иллюстрации

В тексте 66 рисунков и, кроме этого, на т.н. «особых» страницах (вкладках) 19 иллюстраций — их указатели на страницах  581  и 582.

Фрагменты книги с упоминанием армян, Армении и связанных ассоциаций

В данной заметке хотели бы акцентировать внимание на Закавказье и упоминание Армении и армян, несмотря на то, что путешествие европейцев было из Европы в Балтику, Россию и Персию.

Понятно, что в 17 веке,как и до начала 20 века, об азербайджанцах не было и речи. Но и упоминание Грузии очень незначительно — только названия на карте слов Georgia и Mengrelia, слово Колхида упоминается один  раз, слово грузины — всего три раза.

При этом в книге десятки упоминаний Армении и армян. В этой части приводим цитаты из книги с некоторыми упоминаниями, которые для удобства выделены жирным шрифтом. Каждая цитата сопровождается ссылкой на место в книге (главу и номер страницы).

Но перед списком цитат приведём одну карту со страницы 441. Адам Олеарий кроме других професиий был не только картографом, он — автор известного, самого большого в мире (более 3 метров в диаметре) глобуса — т.н. Готторпского глобуса, который хранится в Кунтскамере в Санкт-Петербурге. Этому шедевру посвящен отдельный материал на сайте «Хачмерук».

На указанной карте Кавказа и региона Адама Олеария слово ARMENIA выделено жирно и, поскольку покрывает бОльшую часть региона, буквы «разбросаны по территории». Ниже приведена вторая карта — на ней для удобства эти буквы подчёркнуты жирными красными линиями. Тонкими красными линиями подчёркнуты Ереван, Карабах, Нахичеван, гора Арарат и Ноев ковчег.

НИГА II

Глава XVII

(Книга II, глава 1)

Имена лиц, участвовавших во втором посольстве

(речь о поездке великого князя московского в Персию)

стр. 66

(за слугами юнкеров)… Георгий Иванов-сын и Марк Филиров-сын, оба армяне, толмачи с персидского.

Глава XXIV

(Книга II, глава 9)

О ненемцах или древних обитателях Лифляндии

стр. 110

У невесты, пока она сидит за столом, на голову накинут платок, покрывающий ей лицо. Подобный обычай существует у московитов или русских, а также у персов и армян.

Глава XXX

(Книга II, глава 15)

Об особых аудиенциях Брюггеманна…

стр. 141

После него поехали в Кремль греки и армяне, а, наконец, и некоторые татары, спустившиеся вниз со своими рекредитивами и подарками, которые они несли открыто.

Глава LXV

(Книга III, глава 32)

О приверженцах других религий, которых московиты частью переносят, частью не терпят

стр. 343-344

Московиты относятся терпимо и ведут сношения с представителями всех наций и религий, как-то с лютеранами, кальвинистами, армянами, татарами, персиянами и турками. Однако, они крайне неохотно видят и слышат папистов и иудеев, и русского нельзя сильнее обидеть, как выбранив его иудеем [жидом], хотя мнногие из купечества довольно похожи на жидов.

Глава LXXV

(Книга IV, глава 10)

О стране Нагайской и Астраханской, а также о жителях их

стр. 400

…

Русские ведут обширную торговлю солью, свозят ее на берег Волги, насыпают большими кучами и развозят по всей России – по не всей Мидии, Персии и Армении, как говорит Петрей в своей “Московской хронике”.

стр. 402

(об Астрахани)

В городе не только русские, но персияне и индийцы, все имеют по своему рынку. Так как и бухарские, крымские и нагайские татары, а также армяне (христианский народ) со всякими товарами ведут тут большую торговлю и промыслы, то, как говорят, город этот и приносит ежегодно его царскому величеству большую сумму, — даже одних пошлин 12,000 рублей или 24 тысячи рейхсталеров.

Глава LXXVI

(Книга IV, глава 11)

Что еще произошло во время нашего пребывания в Астрахани, и как нас разные лица посещали и угощали пирами

стр. 408-409

К обеду польский посол, о котором купчина упоминал в разговоре с нами 3 сентября, вместе с шахским персидским послом, отправленным к королю польскому, прислал к нам двух служителей, чтобы приветствовать наших послов и подарить нам бутылку шараб или персидского вина. Польским послом был монах, писавший себя “Fr[ater] Johannes de Lucca, indignus sacri ordinis praedicator”. Персидским же послом был архиепископ из Армении Августин Базеций; их высланные к нам слуги были итальянский капуцин и француз. Они жаловались, что их вот уже более 5 месяцев держат в Астрахани, как пленников, и не пропускают дальше.

Глава LXXIX

(Книга IV, глава 14)

Дальнейшая поездка морем до кораблекрушения. Также о горах Кавказ, Тавре и Арарате

стр 432-433

(вид из Колхиды)

Отсюда, с одной стороны, открылся вид на море у берегов Киликии [и Красное море], с другой – на пролив Каспийский, на реку Аракс и другие пустынные области Скифии. Тавр – второстепенной высоты гряда – соединен с Кавказом; он, поднимаясь в Каппадокии, проходит Киликию и соединяется с горами Армении. Столь многие гряды, соединенные как бы цепью друг с другом, представляют непрерывную возвышенность, с которой стекают все почти реки Азии: одни – в Красное, другие – в Каспийское, третьи – в Гирканское и Понтское моря. В 17 дней войско перешло через Кавказ. В нем есть скала в десять стадий в окружности и четырех в высоту, к которой, по свидетельству древности, был прикован Прометей”. Все эти горы в связи одни с другими; они поднимаются в Каппадокии, проходят через всю Персию и достигают Индии. В ширину эти горы у Каспийского моря, в сторону Понта, насчитывают 60 миль. В разных местах здесь различные наименования. К Кавказу примыкает Армянская горная страна, в которой находится Арарат.

Гора Арарат, на которой, как сказано в 8 главе I книги Моисеевой, остановился Ноев ковчег, теперь именуется армянами “Мессина”, а персами – “Агри”, арабами же – “Зюбейлан”. С виду она, пожалуй, еще выше Кавказа; это была самая высокая гора, нами виденная за все путешествие, Это – совершенно черная, суровая скала; вершина ее как зимой, так и летом покрыта снегом. Высшие точки ее около 10–15 миль от Каспийского моря. Армяне, как и персы, уверены, что и в настоящее еще время кусок Ноева ковчега, отвердевшего вроде камня, находится на горе. Некоторым лицам из нашего посольства в Мидии, в Шемахе, в армянской церкви, показывали крест, длиной более чем в пол‑локтя, из темно‑коричневого дерева. Говорили, будто это кусок Ноева ковчега. Как большая святыня, крест был завернут в шелковый платок. Говорят, что на гору теперь нельзя взобраться. Не только на несколько миль кругом, сколько можно обозреть, имеются лишь высокие суровые скалы и глубокие долины, но и высокая гора эта сама – может быть, от землетрясения – вся в разных местах раскололась и раздалась, так что из‑за широких и глубоких ущелий нельзя пробраться в место, где находился ковчег.

Посол Имамкули‑султан, которого шах персидский послал к его светлости князю шлезвиголштинскому и проч., владеет домом и живет недалеко от этой горы, а именно в области Карабах. Он много о ней рассказывал. Ввиду этих высоких гор, видных весьма издалека, удобно ездить по Каспийскому морю, так как горы своими различными высотами и вершинами хорошо показывают путь.

Глава LXXXI

(Книга IV, глава 16)

О свойствах Гирканского или Каспийского моря

стр. 440

Обыкновенно оно у писателей называется Гирканским или Каспийским по расположенным здесь местностям и народам, иногда же, по расположенному в Ширване городу Бакуйе [Баку], его зовут Бакинским морем. Русские называют его Хвалынским морем.

стр. 447-448

Они устраивают себе прибежища и у Баку, Ленкорани и Ферабата, смотря потому, откуда ветер и как им легче спастись у подветренного берега. Лучшая гавань на всем море расположена к востоку, на татарской стороне, в Ховарезме и называется Мингишлак ; по ошибке в описании путешествия Дженкинсона она названа Manguslave.

Чтобы, однако, вода в открытом море была черна как деготь и смола, как пишет о том Петрей в своей хронике (fol. 120), этого я и не замечал и не слыхал. Точно так же неверно и то, что он говорит об островах этого моря, будто они населены и на них расположены многие красивые города и местечки. На самом деле, нет на всем море ни одного острова, на котором были бы расположены несколько домов, не говоря уже о городах, за исключением разве Энзиль у Ферабата, где, ради хорошего пастбища, несколько пастухов имеют свои жилища. Я старательно расспрашивал гилянцев и других жителей каспийского побережья, находятся ли и теперь в море такие большие змеи, о которых Курций упоминает по поводу означенных мест. Однако все говорили, что ничего подобного не знают. Точно так же неизвестна и та рыба, о которой Амвросий Кантарен упоминает в своем “Itinerarium”, приложенном Петром Бизарром к его сочинению “de rebus Persicis”, и которое и сам Бизарр по Кантарену описывает в книге XII, стр. 327, а именно: будто в Каспийском море ловится круглая рыба без головы и других членов тела, длиной в 1 1/2 локтя; из этой рыбы жители будто вытапливают жир, который жгут в лампах; из него же якобы приготовляют верблюжьи мази, продающиеся по всей стране. Я получил на это в ответ, что им нет нужды вытапливать жир из рыбы, так как в этой области очень много нефти, которой они могут пользоваться для подобной цели.

Эта нефть – особое масло, которое около Баку и близ горы Бармах из постоянных колодцев в очень большом количестве вычерпывается и в мехах развозится большими возами по стране, как мы сами видели, для продажи. Мне сообщили, однако, что, действительно, в море имеется большая рыба нака (т. е. поглотитель), с короткими головой и брюхом, большим ртом и круглым хвостом; она диаметром в 2–3–4 локтя и очень опасна и вредна для рыбаков. Она, обыкновенно, свешивает голову вниз, а хвостом может опрокинуть лодку, если та не будет достаточно осторожна. Подобной же опасности следует остерегаться от белуг, которые очень многочисленны и велики. Поэтому рыбаки и не решаются заходить в море в те места, где глубина более 4 сажен.

Это известие, вероятно, имел в виду Помпоний Мела, когда он писал в своей “Geographia”: “Это море страшно из‑за чудовищ более, чем всякое другое, и поэтому менее судоходно”; иначе ничем это мнение нельзя подтвердить, так как о других каких‑либо опасных морских животных ничего неизвестно. Говорят, что этих своих врагов жители в Гиляне, сейчас же напротив горы Сахебелан, где они большей частью водятся, ловят при помощи бычьей или бараньей печенки или мяса, вздетых на большие острые крючки с крепкими канатами, и вытаскивают на берег. Кроме этих рыб, в море, в противоположность мнению Кантарена и Бизарра, имеются всякие рыбы, как‑то: прекрасные большие лососи, осетры, карпы, длиной более 2 локтей, особый вид сельдей, большая порода лещей, которую они зовут хашам (отличается она от наших менее высокой спиной); кроме того, швит, порода барб [Cyprinus barbatus], величиной до 2 локтей, но с мясом слишком жестким и не идущим в пищу в тех случаях, когда они величиной более полулоктя.

Суиахт – это особая порода форели, которую они обильно солят и коптят. К обеду ее приготовляют таким образом: они окутывают копченую рыбу полотняной или бумажной материей, кладут ее на горячий очаг, осыпают горячей золой и жарят; вкус ее тогда очень приятный. Ни щук, ни угрей не видать во всей стране. Когда персы в Германии в первый раз увидели, что мы едим угрей, они подумали, что мы едим змей.

Так как море очень богато рыбой, то реки, впадающие в него, сдаются в аренду и ежегодно доставляют шаху неимоверную сумму.

Глава LXXXIII

(Книга IV, глава 20)

О городе Шемахе и об окружающих горах

стр. 461-466

Город Шемаха различно называется и пишется разными писателями. Некоторые пишут его Sumachia, Summachia и Samachia, как, например, Бизарр, Барбар и др., а испанцы Xamachi. На ландкартах некоторые ставят его выше, другие ниже Дербента, а еще иные в обоих местах. Туземцы и персы называют его, по нашему произношению, Шамахие. Ввиду извилин дороги, переходящей через горы и посреди них, город этот лежит в 40 добрых милях или 6 днях пути за Дербентом. До Каспийского берега у Бакуйе [Баку], если идти верхом или пешком через горы на Лахадж, таможенное место, 2 дня пути [отсюда], или тем же путем на верблюдах – 4 дня. Шесть дней пути приходится (как безразлично пишут другие), если захотеть с тяжело нагруженными верблюдами обойти горы равниной у реки Аракса. Долгота здесь составляет 84°30′ а широта – 40°50′. Здесь столица важной страны, именовавшейся у древних Media Atropatia, а ныне называющейся Ширваном, хотя некоторые и желают зачислить ее в Гирканию, на границе которой она приходится. Как говорят, Шемаху построил Ширван‑шах. Она лежит в горах: поэтому ее и нельзя увидеть, пока не подойдешь близко. Раньше она имела гораздо большую окружность и до 6000 очагов, но очень уменьшилась во времена шаха Аббаса вследствие войн с турками. Она состоит из двух различных частей, которые обе были окружены стенами. Так как шах Аббас заметил, что турки больше нападали на защищенные и укрепленные места, стараясь занять их, и проходили мимо открытых местечек, и так как он полагал, что крепости, лежащие не у границ или проходов, но посередине страны, для него более вредны, чем полезны, он и велел сам снести укрепления у южной части, которая имела наиболее сильную стену, так что она лежит теперь вроде открытого местечка, В том же роде было поступлено и с большими Городами Тавриз, Нахджуан [Нахичевань] и Кенджэ.

Турки, однажды, отняв Шемаху у персов и думая ее укрепить, как говорят, построили стены исключительно из надгробных плит, похищенных с персидских могил и собранных отовсюду.

Северная часть несколько меньше; она лежит у холма и окружностью почти столь же велика, как Лейпциг. Окружена она каменной, но плохой стеной без особого рва, так что и при закрытых воротах можно пробраться в город. В городе 5 ворот. Улицы в обеих частях очень узки, с низкими каменными, глиняными и земляными домами; живут здесь персы, армяне и немного грузин; хотя каждая из этих наций и имеет свой особый язык, все они, как и вообще жители Ширвана, говорят по‑турецки. Главное занятие их – пряденье, тканье и вышивание шелком и бумагой.

На южной стороне города имеется большой рынок или “базар” с несколькими различного вида крытыми улицами, в которых помещаются их лавки с разным товаром: пестрой бумажной тканью, шелком, серебряной и золотой парчой, луками, стрелами, саблями и другой ручной работой; все это можно купить по дешевой цене. Тут же на рынке 2 пакгауза или гостиных двора с разными ходами и каморками, куда являются чужие купцы и торгуют оптом. Один из них называется Шах‑караван‑сарай, здесь останавливаются русские, торгующие оловом, медью, юфтью и соболями. Другой называется Лозги‑караван‑сарай, сюда заходят черкасские татары, ведущие здесь свою торговлю: они продают лошадей, женщин, малолетних или взрослых девиц, мальчиков и девочек, частью купленных ими, частью украденных у русских в пограничных местностях или же у кого‑либо из своих же соплеменников. На возвратном пути русский посланник Алексей, человек смелый, шутливый и молодой, ради шутки пошел в этот караван‑сарай посмотреть на живой товар. Между прочим он приценился к красивому мальчику, за которого желали 6 томанов, предлагая за него 2 томана (32 рейхсталера). Эта цена показалась черкасскому работорговцу совершенной насмешкой, он ударил мальчика по его posteriora и сказал такие бесстыдные слова: “Ведь употребление и пользование этой частью его тела тебе обойдется дороже”. В том же караван‑сарае находятся и евреи, доставляющие из Тессерана прекраснейшие персидские ковры.

Бань, [здесь] называемых хамам и почитаемых персами столь же высоко, как и русскими, имеется в городе три. Они посещаются ежедневно, а именно две из них днем женщинами, а ночью мужчинами: баня хамам‑ших, расположенная недалеко от замка, посещается только мужчинами. Перед ней стоят два больших дерева, которые они высоко почитают, так как они посажены здесь ради святого, по имени Ших‑Мурита, погребенного рядом с этой баней в мечети. Доходы этой бани употребляются на содержание места погребения: на свечи, платки и т. д., а остальное раздается бедным. Народ собирается здесь для молитвы чаще, чем в других мечетях, которых в городе Шемахе и вне его имеется шесть.

Город, равно как и вся область Ширван, управляется ханом и калентером в качестве губернатора и наместника; они имеют свое местопребывание в северной части города. Хан должен следить за правосудием, бдительно соблюдать страну от врага и держать постоянно наготове 1000 человек, которые содержатся той же провинцией. Калентеру поручено казначейство, т. е. он должен собирать подати и производить выплату их; он не может выступать в поход вместе с шахом, так как город всегда должен охраняться гарнизоном.

Этот хан, по имени Ареб, соблюдал во дворе своем большую пышность. По роду своему – на что в Персии не обращают большого внимания – он был низкого происхождения, а именно сын крестьянина из провинции Сераб, расположенной между Ардебилем и Тавризом. Он стал так знаменит своей храбростью, что когда шах Сефи подступил к крепости Эривани, чтобы вновь отнять ее у турок, ему поручено было быть цейхмейстером. Здесь он так мужественно бился, что не только понес от врага много ран (их он нам однажды на пиру показал на голове и руках), но и представил шаху несколько отрубленных турецких голов; за это его сделали ханом и назначили на должность, занимавшуюся раньше Ферруханом, погибшим во время той же осады. Он, как и калентер Яябек, был значительного роста и с серьезным выражением лица; если он не был пьян (оба они, Аребан в особенности, даже более еще, чем Яябек, были подвержены пьянству и редко бывали трезвы), то был весьма любезен.

Из древностей мы в Шемахе не встретили ничего достойного упоминания. Никто ничего не знал о гнусной башне, которая (как говорит англичанин Джон Картрайт в своем описании путешествия) была построена из булыжника и плитняка, между которыми было замуровано много голов или черепов прежних здешних дворян. В городской стене я увидел высеченные из камня головы двух мужчин, но никто не мог мне сказать, что они означают. В остальном все так, как означенный англичанин пишет о расположенной недалеко от Шемахи старой разоренной крепости. В полумиле от города к северу находится довольно высокая крутая гора, которую они зовут Калэ Кюлустан. Близ нее и на ней видны многие куски стен бывшей сильной крепости. Наверху в почве находился выложенный большими квадратными камнями глубокий погреб, а рядом с ним колодец. Нам сообщили, что этот замок неким ширван‑шахом (страна эта раньше имела своих царей) построен был для своей хассэ, или наложницы, более всех других им любимой, и назван был Кюлустан; разрушен же он Александром Великим. Внизу в долине течет река, по обе стороны которой очень плодородная местность; весной, как говорят, она стоит покрытая многими прекрасными цветами и разноцветными тюльпанами, которые дико растут здесь. Поэтому я полагаю, что от них гора получила свое название. “Кюлустан” [гюлистан] значит “долина роз”, т. е. место, где растет много роз и цветов. “Калэ” же значит “крепость”. Недалеко от Калэ Кюлустана в сторону Шемахи стоит другая весьма высокая гора, на которой стояли две часовни; в первой, более значительной из них, построенной в форме параллелограмма, стояла высокая сложенная из камня гробница, обвешанная многими пестрыми лоскутами, тряпицами, изогнутыми хворостинками, перевязанными шелком в роде луков. В другой часовне стояли две гробницы с подобными же украшеньями. Говорят, что в обеих часовнях лежат святые мужи; поэтому персы часто поднимаются сюда и молятся у их гробниц.

Здесь по нескольким ступеням можно было спуститься в более глубокий свод, где, говорят, была погребена Амелек‑Канна, дочь царя. Эта последняя отличалась особой любовью к одинокой девичьей жизни, и, когда отец неволей хотел выдать ее замуж за татарского государя, то она, как говорят, сама покончила с собой. Возможно, что живущие здесь девицы (как говорит вышеупомянутый автор) ежегодно в определенное время собирались сюда к гробнице, чтобы оплакивать смерть [А]мелек‑Канны ; однако в настоящее время персы уже ничего подобного не знают. Если же жители города Шемахи и соседних деревень летом в течение нескольких недель посещают эту гору, а также Кюлустан в больших массах, то это происходит не ради означенной девицы, но по другим причинам, а именно из‑за прохладного воздуха на высотах гор в то время, когда внизу в равнине царит, как говорят, сильная, нестерпимая жара. При таких обстоятельствах бывает, что они, по обыкновению своему, несколько более, чем в остальное время, молятся у расположенных здесь гробниц своих пюров. Говорят, что некоторые ремесленники и бедняки только дни проводят наверху, но ночью вновь спускаются в свои дома. Что же касается хана, калентера и других вельмож, то они, как говорят, остаются наверху в своих палатках в течение трех месяцев, пока длится большая жара. Скот они в это время гонять к горам Эльбурс, где они находят не только сносный воздух, но и хорошие пастбища. Эльбурс – это часть Кавказа, граничащая с Грузией в сторону области Табессеран; с вышеозначенных гор ее очень хорошо видно. На этом Эльбурсе раньше персы держали свой негасимый огонь и поклонялись ему; теперь же подобные огни и их поклонники (как сообщают Teixera и другие на основании его) не только вокруг [Р]ешта, но во всей Персии уже не встречаются, а бежали в Индию, где теперь еще, говорят, сохранилась особая секта таких огнепоклонников. Об этом подробнее рассказано в путешествии высокоблагородного Иоганна‑Альбрехта фон Мандельсло.

Глава LXXXIV

(Книга IV, глава 21)

Путешествие из Шемахи в Ардебиль

стр. 469

В этот день мы видели несколько больших табунов дичи, которая у турок зовется джейран, а у персов аху. Эти животные, с виду почти как олени, но шерсть у них красная и рога без отростков, загнутые назад, как у коз; бегут они очень быстро. Говорят, что дичь эта встречается только в Мокане а также вокруг Шемахи, Карабаха и Мерраге.

Глава LXXXVII

(Книга VI, глава 7)

Сообщение о реках Араксе и Куре и о поездке в Шемаху

стр. 480-481

Что касается настоящего Аракса, через который мы перешли в Моганской [Муганской] степи, то он и в настоящее время сохраняет название Аракса, происходящее, может быть, как полагает Евхстатий [Евстафий], от греческого “срываю”, так как он, имея сильное течение, в иных местах срывает горы и почву и поэтому везде имеет высокие и подмытые берега. Он вытекает в Армянских горах за высокими горами Арарат и принимает много притоков, из которых важнейшие: Карасу, Зенки, Керни, Арпа. У Карасу русло его глубоко врыто в почву; вскоре за тем, недалеко от Ордабата, он со страшным шумом, который слышен более чем на расстоянии мили, ниспадает с очень высокого водопада в область Мокан. Мокан, если сравнивать его с Арменией и Ширваном, расположен очень низко.

…

стр. 482-483

По дороге умер наш живописец Дитерих Ниман из Бокстегуде; после того как он был болен четырехдневной лихорадкой, он получил дизентерию и через 4 дня умер от нее; смерть застигла его на телеге, в дурную погоду, 22 того же месяца мы похоронили его в городе Шемахе на армянском кладбище с подобающими почестями. Это был благочестивый, тихий, богобоязненный и в искусстве живописи весьма знающий человек; ради его искусства шах персидский хотел взять его к себе на службу на несколько лет, но так как он видел судьбу часовщика Рудольфа Штадлера [зарубленного персами за убийство проникшего к нему в квартиру вора‑мусульманина и за нежелание обрезаться и принять мусульманство], он не захотел остаться.

…

Послы с теми из свиты, у кого были хорошие лошади, еще среди дня прибыли в город; другие же пришли только поздно вечером, а некоторые притащились лишь в полночь. Часть багажа запоздала более чем на восемь дней, так как нагруженные им верблюды не могли взобраться на столь крутую гору по скользкой дороге.

Хан вновь велел предоставить нам у армян прежние помещения, где мы приветливо были встречены нашими хозяевами.

Глава XCV

(Книга VI, глава 16)

О том, как татарский князь Сухован и долее удерживал нас хитростью, а также о добром предложении шемхала

стр. 505

Несколько армянских купцов, которые здесь к нам примкнули и пробыли несколько дней, чтобы быть в нашем обществе, – отделились от нас и ушли в город, так как узнали, что 200 татар соединились, чтобы произвести на нас нападение.

Глава С

(Книга VI, глава 21)

Путешествие от Терок, через большую степь, к Астрахани

стр. 519

К нам присоединился еще караван купцов всяких наций: персов, турок, греков, армян и русских, так что собралось всего до 200 телег.

Глава СI

(Книга VI, глава 22)

Что случилось въ Астрахани за время нашей остановки

стр. 525

11 того же месяца умер один из наших стольников Генрих Кребс из Гамбурга от дизентерии; 13 того же месяца мы его с обычными церемониями похоронили на армянском кладбище.

Заключение

Адам Олеарий был, несомненно, выдающимся учёным и неординарной личностью. Читая его книгу, невозможно оторваться — так живо и интересно он ведёт своё повествование. Благодаря переводу на русский и пояснениям другого учёного Александра Ловягина читатель и спустя 4 века ощущает Адама Олеария как будто сидящего рядом и ведущего беседу. Поэтому вдвойне любопытно восприятие Олеарием армянского народа. Будучи очень верующим и духовным человеком (с 21 года он учился на теологическом факультете Лейпцигского университета, позже преподавал в школах св. Николая и св. Фомы), с раннего детства познав нужду (вскоре после его рождения отец, обычный портной, умер, оставив семью в крайней бедности), Адам Олеарий понимал состояние практически единственного христианского народа, жившего столетиями в окружении мусульман, немалая доля которых во все времена была радикальной и агрессивной. Это состояние трудно понять американцам, европейцам, не ведающим то, что хорошо понимал Адам. В книге не раз отмечалось, что, когда среди членов посольства кто-то умирал, его хоронили именно на армянских кладбищах  (стр. 482, стр. 525). Будучи философом и аналитиком, Адам, безусловно, с уважением относился к армянам, которые, сотни лет живя без своего собственного государства, не ассимилировались, не потеряли веру, сохранили свою, основанную апостолами церковь, занимались созидательным трудом. Адам сособым уважением и даже трепетом описывает (стр. 432-433) крест с частицами Ноего ковчега, «длиной более чем в пол‑локтя, из темно‑коричневого дерева», завёрнутый в шелковый платок, который членам посольства показали в армянской церкви. В этом месте у Адама некоторая путаница: то пишет, что это было в Шемахе, то в Мидии. Думается, вероятнее, что этот крест был показан европейцам в Эчмиадзине. Путаница у Адама и в его карте: Лори на карте севернее Тифлиса, Карс и Карабах южнее Еревана, хотя для того времени карта была вполне приемлемой. Будучи также и разведчиком, Олеарий фиксирует всякие детали. Так, он уточняет и записывает в свои путевые заметки, что слугами «персидского посла архиепископа из Армении Августина Базеция» были итальянский капуцин и француз (стр. 408-409). Не раз Адам отмечает армян в самой Москве — одни армяне купцы, другие толмачи (переводчики) с персидского. Пройдёт всего несколько десятилетий, и внук царствовашего в то время Михаила Фёдоровича Петр Первый в 1711 году даст Сенату указ: «Армян как возможно приласкать и облегчить, в чем пристойно…» Эти чувства, несомненно, были и у Адама Олеария, которыми он поделился с европейцами посредством своей книги, впервые изданной 375 лет назад.