На эти и другие вопросы ИА Реалист ответил легендарный певец, актер и народный артист России Бедрос Киркоров.

Бедрос Филиппович, почему проблема идентичности выходит сегодня на передний план?

Бедрос Киркоров: В моем паспорте всегда было написано «болгарин», как у всех остальных армян, живущих в Болгарии, как и у евреев, греков… Все мы были болгарскими подданными.

Поэтому, когда я приехал в Москву, меня представляли как «наш друг из солнечной Болгарии – Бедрос Киркоров». А меня упрекают, что я прячу свою нацию. Я никогда ее не скрывал и не скрываю. Я всегда пел и записывал армянские песни!

Как Вы попали в Россию?

Бедрос Киркоров: Меня Арам Хачатурян и Арно Бабаджанян привели в Россию. Я должен был учиться в Ереване, но остался в Москве. Хотя это не имеет значения. Человек должен быть не «хапач» (на болгарском это означает «эгоист», человек, думающий только о себе – Б.К.). Мы не должны только богатеть и жрать, надо стараться быть народным человеком, таким как Грачья Нерсисян и Ваграм Папазян.

Кстати, наш театральный коллектив в Болгарии был очень сильным. Мы играли армянские пьесы. Я играл героя, который приходил все время в церковь и просил деньги. Это был лейтмотив спектакля, потому что в те времена все друг другу помогали. Такова истина: если есть возможность, помогайте друг другу!

Мой дедушка всегда говорил: «Бедрос, сделай добро и брось в море, оно вернется к тебе как волна – огромной благодарностью».

Каким Вы запомнили Арама Хачатуряна и Арно Бабаджаняна?

Бедрос Киркоров: В 1955 году случилось знакомство с Арамом Хачатуряном. Это было на Международном фестивале молодежи и студентов в Варшаве. Тогда я был солистом хора Болгарского комсомола, и мы стали лауреатами. Мы пели песню Арама Хачатуряна, посвященную армянскому вину, она так и называется «Красное вино». Хор из 100 человек пел на армянском языке. После выступления к нам подошел человек с переводчиком (тогда я не знал русского языка) и попросил пригласить дирижера нашего хора. Арам Ильич попросил пригласить его к себе, чтобы поговорить.

Наш дирижер не знал ни армянского, ни русского и попросил меня пойти к Хачатуряну, поскольку я знал армянский. Наш дирижер был стеснительным человеком. Я пошел к нему, он сразу узнал во мне солиста, я начал сразу говорить на армянском, объяснил, почему вместо дирижера подошел я.

Спросил его, какие у него замечания к нашему исполнению. Он ответил, что замечаний нет никаких, он был удивлен, что 100 человек пели на армянском. «Неужели все они армяне?», — поинтересовался композитор.  

На что я ответил, что армян всего двое, один из которых я. И мы два месяца учили со всеми эту песню, сначала как стихотворение, чтобы запомнить текст, а потом уже как песню. Арам Ильич поздравил нас, поблагодарил за прекрасную работу. Эта была моя первая пластинка, именно с этой песней.

Я скупил 20 пластинок, одну из которых позже уже подарил Араму Ильичу во время его отдыха в Болгарии вместе с супругой Тамарой и сыном Кареном. Сейчас у меня сохранилась всего одна пластинка, они быстро ломались. Я до сих пор общаюсь с Кареном.

Во время их совместного отдыха в Болгарии, в Доме журналистов, куда съезжались не только журналисты, но и известные артисты, я познакомился с Константином Симоновым, с режиссером Герасимовым, Любовью Орловой и со многими другими известными людьми.

После смены каждая делегация устраивала капустник — показ самодеятельности. На одном из капустников немцы выиграли первое место, за победу их пригласили на корабль, где присутствовал и Арам Ильич.

Шампанское, фуршет, весь вечер я им тогда пел песни на испанском, турецком и французском. Меня всегда туда приглашали петь. В один из вечеров на корабле присутствовал министр культуры Болгарии.

Арам Ильич тогда ему сказал, что удивлен тому, что я, солист оперного театра, не имел музыкального образования. Меня же в 17 лет приняли в оперный театр в Варне.

Арам Ильич сказал министру о том, что приглашает меня учиться в консерваторию в Ереван, раз в Болгарии нет возможности. Все расходы он брал на себя, и пообещал стипендию. Министр, конечно, забыл об этом разговоре, но на следующий год приехал в то же место Арно Бабаджанян.

В этот раз на корабле был начальник управления культуры города Варны. Арно Арутюнович тогда и спросил его, почему они меня не отправили учится в консерваторию, не исполнили просьбу Хачатуряна? На что тот на следующий же день меня пригласил к себе в кабинет. Так я и попал в ГИТИС, поступил сразу на второй курс, и так продолжилась наша дружба с Арно Бабаджаняном и Арамом Хачатуряном.

Все песни, написанные Арно Арутюновичем для Муслима Магомаева, сначала пел я. Бабаджанян на меня все песни пробовал.

Мой русский язык не позволял мне петь их, но они сначала проходили через меня. В конце учебы у меня была песня «Судьба», написанная Бабаджаняном на слова Рождественского, посвященная моей жене. Я эту песню записал, композитору очень понравилось, и эта песня пошла в Фонд русской музыки.

Арно был очень общительный человек, в отличие от Арама Ильича, которого в строгости немного держала жена Нина Макарова.

В моем творчестве всегда было особое место для армянской музыки. В 17 лет в Варне я организовывал концерт, где исполнял армянские песни под фортепиано. Я пел всю армянскую классику: Меликяна, Хачатуряна, Шатяна, Сардаряна. Вечер был посвящен освобождению Армении.

В чем состоит предназначение армянского народа?

Бедрос Киркоров: Предназначение армян заключается в том, чтобы не забывать свою культуру. Я очень рад, что армянские диаспоры по всему миру открывают церковные школы. Надо дать должное всем нашим служителям Церкви, что они сохраняют нашу культуру. Им всячески надо помогать.

В каждом городе должны быть армянские школы, у каждого армянина должна быть возможность получить армянское образование! В Москве проживают сотни тысяч армян, почему они не должны учиться в армянских школах?

Моя сестра училась в армянской школе, она одновременно учила как армянскую историю, так и болгарскую. А я учился в болгарской школе и мне пришлось изменить фамилию, чтобы меня не дразнили.

Моя настоящая фамилия Киркорян, и таких много – Аветисяны в Аветисовы, и т.д. Это была ошибка тогдашнего правительства, но даже когда армяне приехали в Болгарию, была построена армянская школа. И власть предоставила им территорию, где была построена армянская церковь – здесь надо отдать им должное. В эту церковь приехали служить священники из Иерусалима.

Расскажите о Вашем армянском воспитании.

Бедрос Киркиров: Мы каждые выходные ходили в церковь. Дедушка запрещал нам произносить хоть одно болгарское слово, все говорили по-армянски. Если кто-то случайно говорил болгарское слово, то он играючи «бил» нас виноградным прутом. Сколько слов было сказано, столько ударов мы получали. (Смеется).

О дедушке много воспоминаний, и благодаря ему я сегодня говорю на своем родном языке. Поэтому я до сих пор говорю: надо гордиться своей нацией, своей Родиной, надо знать свою культуру, язык, историю, надо гордится, что ты армянин, а не прятаться!

К сожалению, на Родине жизнь была сложной. Вот мой дядя жил в Ленинакане. После возвращения он рассказывал, что местные армяне к приезжим относились очень плохо. Он был парикмахером, к нему специально не заходили, потому что он был не местный. Ему пришлось вернуться обратно, он не смог жить в таких условиях. И не он один был такой. Но так нельзя! Каждый из нас в свое время был вынужден искать место жизни где-то в другой стране, но от этого мы не перестали быть армянами…

Беседа велась на армянском языке