Информационно-аналитичеcкий портал Dialogorg.ru представляет стихи Славика Чилояна и обзор об авторе, опубликованные в первом номере журнала «Литературная Армения» 2024 года. «Литературная Армения» – единственный русскоязычный литературно-художественный и общественно-политический журнал в Армении, издается под патронатом Организации ДИАЛОГ.

Пе­ре­вод и вс­ту­пи­тель­ное сло­во Гур­ге­на Ба­рен­ца

О Сла­ви­ке Чи­ло­я­не го­во­рят мно­го и по-раз­но­му. Од­ни счи­та­ют его по­э­том-дис­си­ден­том, бун­та­рём, дру­гие – че­ло­ве­ком без ца­ря в го­ло­ве, за­бул­ды­гой, скан­да­лис­том. Ду­ма­ет­ся, оши­ба­ют­ся и те, и дру­ги­е, а ис­ти­на, как это обыч­но во­дит­ся, ле­жит где-то по­се­ре­ди­не. Не­сом­нен­но од­но – это был че­ло­век не сло­жив­шей­ся, не­о­быч­ной и очень труд­ной, да­же дра­ма­тич­ной судь­бы, это бы­ла слож­на­я, про­ти­во­ре­чи­вая и тра­ги­чес­кая лич­ность, всег­да на­хо­див­ша­я­ся в оп­по­зи­ции – к го­су­дарст­вен­но­му уст­ройст­ву, к ст­ра­не, к об­щест­вен­ной фор­ма­ци­и, ко вся­ко­го ро­да ус­лов­нос­тям в че­ло­ве­чес­ких от­но­ше­ни­ях, к хан­жест­ву и ли­це­ме­рию и, не в по­след­нюю оче­редь, к се­бе са­мо­му.

­До не­дав­не­го вре­ме­ни ли­те­ра­тур­ное нас­ле­дие Сла­ви­ка Чи­ло­я­на – а пи­сал он не толь­ко сти­хи, но и расс­ка­зы, мно­го пе­ре­во­дил – бы­ло не из­вест­но мас­со­во­му чи­та­те­лю, бы­ло, как при­ня­то те­перь го­во­рить, “бе­лой ст­ра­ни­цей” в сов­ре­мен­ной ар­мянс­кой ли­те­ра­ту­ре. И ст­ра­ни­цу эту не­об­хо­ди­мо бы­ло отк­рыть, вы­я­вить, изу­чить, не­об­хо­ди­мо бы­ло снять с неё флёр та­инст­вен­нос­ти. Это ста­ло воз­мож­но бла­го­да­ря из­дан­ной в 1992 го­ду кни­ге по­э­та, то есть поч­ти двад­цать лет спус­тя пос­ле его смер­ти. Кни­га уви­де­ла свет в ере­ванс­ком из­да­тельст­ве “На­и­ри”, в её соз­да­нии при­ня­ли учас­тие Да­вид Ова­нес, Алек­сандр Топ­чян, Ген­рих Эдо­ян и Грач­ья Там­ра­зян.

“­Мы бы­ли людь­ми” – так на­зы­ва­ет­ся этот сбор­ник, в ко­то­рый вош­ли ори­ги­наль­ные и пе­ре­вод­ные сти­хи по­э­та, его расс­ка­зы. На­ко­нец его твор­чест­во пе­рес­та­ло быть “вещ­ью в се­бе”. В кни­ге пе­ред на­ми предс­та­ёт под­лин­ный по­э­ти­чес­кий об­лик Сла­ви­ка Чи­ло­я­на, его ли­те­ра­тур­ная би­ог­ра­фи­я. Она в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни крис­тал­ли­зу­ет, очи­ща­ет от на­лё­та вре­ме­ни ис­ка­жён­ный до­су­жи­ми из­мыш­ле­ни­я­ми об­раз по­э­та.

С­ла­вик Чи­ло­ян – по­жа­луй, са­мый не­ор­ди­нар­ный, са­мый та­инст­вен­ный, са­мый не по­ня­тый и са­мый про­ти­во­ре­чи­вый ар­мян­ский по­эт 60-70-х го­дов ми­нув­ше­го сто­ле­ти­я. Как и мно­гие дру­гие предс­та­ви­те­ли твор­чес­кой ин­тел­ли­ген­ции сво­е­го по­ко­ле­ни­я, он был зав­сег­да­та­ем бо­гем­но­го ка­фе «А­ра­гаст», бо­лее из­вест­но­го в на­ро­де как «­Поп­ла­вок». Сла­ви­ка Чи­ло­я­на в Ере­ва­не зна­ли все – он был по­пу­ля­рен, он был ко­ло­рит­ной и цент­рост­ре­ми­тель­ной фи­гу­рой. Он был шум­ный, скан­даль­ный и ка­те­го­рич­ный в сво­их суж­де­ни­ях. Свои убеж­де­ния отс­та­и­вал все­ми прав­да­ми и неп­рав­да­ми, спо­рил до хри­по­ты, ос­тав­ляя пос­лед­нее сло­во за со­бой. В оп­ре­де­лен­ном смыс­ле он был ли­цом ка­фе «А­ра­гаст», ли­цом Ере­ва­на об­раз­ца прес­ло­ву­той эпо­хи «­зас­то­я». В те го­ды быть по­э­том-бесс­реб­ре­ни­ком и со­ци­аль­ным нах­леб­ни­ком не бы­ло за­зор­но, и он вов­се не ощу­щал се­бя от­вер­жен­ным, тем бо­лее что все зна­ко­мые и нез­на­ко­мые по­э­ты, му­зы­кан­ты, ху­дож­ни­ки счи­та­ли для се­бя чест­ью угос­тить бедст­во­вав­ше­го соб­ра­та по ис­кусст­ву ча­шеч­кой ко­фе или ста­ка­ном не­до­ро­го­го ви­на. «­Де­нег нет, а вы­пить хо­чет­ся», – это как раз про не­го, про Сла­ви­ка Чи­ло­я­на. Да, он с неск­ры­ва­е­мым през­ре­ни­ем от­но­сил­ся к сы­тым и пре­сы­щен­ным, пре­ус­пе­ва­ю­щим и са­мо­до­воль­ным лю­дям, но при этом лю­бил, ког­да они его уго­ща­ли, лю­бил вы­пить и ча­ще все­го пил на­то­щак, счи­тая всех спа­и­ва­ю­щих его лю­дей сво­и­ми иск­рен­ни­ми при­я­те­ля­ми, и по­э­то­му для ок­ру­жа­ю­щих он был прос­то Чи­ло, усы­нов­лен­ный си­ро­та, не­пу­те­вый по­эт и пьян­чуж­ка в од­ном фла­ко­не, че­ло­век без ца­ря в го­ло­ве, а вре­ме­на­ми – и без кры­ши над го­ло­вой, в об­щем, что-то вро­де ар­мянс­ко­го Фран­суа Ви­йо­на или Ар­тю­ра Рем­бо. До­ба­вим, что один из пья­ных де­бо­шей Сла­ви­ка Чи­ло­я­на обер­нул­ся для не­го арес­том, осуж­де­ни­ем и тю­рем­ным зак­лю­че­ни­ем.

­Но этот асо­ци­аль­ный об­раз жиз­ни, вз­бал­мош­ное по­ве­де­ние по­э­та бы­ло толь­ко по­верх­ност­ной, ви­ди­мой част­ью айс­бер­га. В сущ­нос­ти, он был боль­шим ре­бен­ком, на­ив­ным и без­за­щит­ным, ко­то­рый бра­ви­ро­вал сво­ей не­за­ви­си­мост­ью от об­щест­вен­ных по­ряд­ков, от де­нег и ма­ло-мальс­ки обуст­ро­ен­но­го бы­та. Вся его «кру­тость» бы­ла сво­е­го ро­да фрон­дерст­вом, мас­кой, за­щит­ной бок­серс­кой стой­кой. Сла­вик Чи­ло­ян как твор­чес­кая лич­ность был нам­но­го глуб­же, чем это мог­ло по­ка­зать­ся при пер­вом приб­ли­же­ни­и. Мно­гие пре­бы­ва­ли в уве­рен­нос­ти, что он – «­ру­ба­ха па­рень», что у не­го ду­ша на­рас­паш­ку, но при этом глу­бо­ко заб­луж­да­лись. Его ду­ша ос­та­ва­лась зак­ры­той для пос­то­рон­них взг­ля­дов, точ­но так же его твор­чест­во ос­та­ва­лось для сов­ре­мен­ни­ков «­вещ­ью в се­бе». По­эт по­лу­чил выс­шее уни­вер­си­тетс­кое об­ра­зо­ва­ни­е, окон­чив ро­ма­но-гер­манс­кое от­де­ле­ние ар­мянс­ко­го фи­ло­ло­ги­чес­ко­го фа­куль­те­та, в со­вер­шенст­ве знал фран­цузс­кий язык, пе­ре­во­дил фран­цузс­кую по­э­зию – как клас­си­чес­ку­ю, так и сов­ре­мен­ну­ю. В чис­ле про­че­го он пе­ре­вел «­Песнь о Ро­лан­де», сти­хот­вор­ные тра­ге­дии Жа­на Ра­си­на «Эс­фирь» и «Анд­ро­ма­ха», сти­хот­во­ре­ния Вик­то­ра Гю­го и сво­их лю­би­мых шан­сон­ье Жа­ка Бре­ля и Бо­ри­са Ви­а­на. Но он нас­толь­ко не по­ни­мал зна­чи­мос­ти и цен­нос­ти сво­е­го тру­да, что про­ме­нял ру­ко­пись пе­ре­во­да «­Пес­ни о Ро­лан­де» на бу­тыл­ку вод­ки. Ру­ко­пись в ре­зуль­та­те бы­ла уте­ря­на – нав­сег­да.

С­ла­вик Чи­ло­ян ро­дил­ся в 1940 го­ду, его зем­ная жизнь дли­лась все­го лишь трид­цать пять лет. Те­перь отс­чёт вре­ме­ни ве­дёт его твор­чест­во.
 

ПО­Э­ТА­МИ БЫ­ЛИ ОНИ

­По­э­та­ми бы­ли они –

­По­доб­но мед­ве­дям,

С­бе­жав­шим из ле­са,

С ди­ким ры­чан­ьем­

И рё­вом

В го­род вор­ва­лись они;

Б­ла­го­чес­ти­вые лю­ди,

­Пу­за­тые лю­ди ог­лох­ли,­

И мно­гие да­мы ис­чез­ли,

­Ку­да-то де­ва­лись в тот день –

­По­э­та­ми бы­ли они.

 

­По­э­та­ми бы­ли они –

­По­доб­но злым и свар­ли­вым 

Со­ба­кам­

О­ни бре­ха­ли,

Б­ре­ха­ли и здесь, и там,

Б­ре­ха­ли пов­сю­ду –

Из-за ку­соч­ка

Г­ни­ло­го зло­вон­но­го мя­са;

Б­ре­ха­ли они и тог­да,

­Ког­да не­за­чем бы­ло бре­хать –

­По­э­та­ми бы­ли они.

 

­По­э­та­ми бы­ли они –

­По­доб­но овеч­кам Хрис­та,­

О­ни име­ли нес­част­ье

­Ро­дить­ся в ло­го­ве вол­ка­

И бы­ли рас­тер­за­ны тот­час

С бле­ян­ьем смерт­ным, пос­лед­ним –

­По­э­та­ми бы­ли они.

 

­По­э­та­ми бы­ли они –

­По­доб­но де­шё­вым блуд­ни­цам,

Б­ро­са­лись в лю­бые об­ъят­ья­

И расп­лы­ва­лись в улыб­ке,

С­вер­ка­ли, как пе­на в во­де;­

А в дни оди­но­чест­ва мол­ча

С­кор­бе­ли они, тос­ко­ва­ли,­

И пла­ка­ли слёз­но, над­рыв­но,­

И бы­ли гла­за их пе­чаль­ны,

­Как у ка­ю­щей­ся Маг­да­ли­ны, –

­По­э­та­ми бы­ли они.

 

ЭКСП­РОМТ

Т­вои сле­ды

П­ри­нес­ли мне, нес­част­но­му,

­Ка­ку­ю-то пе­чаль­ную нет­рез­вость,

­Ко­то­ра­я, как ви­дишь, 

Вып­лес­ну­лась в сти­хот­во­ре­ни­е.

Т­вои сле­ды…

(Я пос­та­вил здесь мно­го­то­чи­е

П­рос­то так,

Ч­то­бы у те­бя бы­ла воз­мож­ность

­Пе­ре­вес­ти дух.)

 

***

­Ты в от­ве­те

­за эти слё­зы мо­и

­ведь ты сто раз пов­то­ри­ла

ч­то неп­ре­мен­но­

от­не­сёшь­

и где-то за­хо­ро­нишь мои слё­зы

­но ведь и я

с­то раз те­бе ска­зал

ч­то мои слё­зы

п­рос­то не­воз­мож­но

­ниг­де за­хо­ро­нить. 

 

ТОЛЬ­КО БЕН­ЗИ­НОМ

­Чи­та­ю:

«Ос­то­рож­но: ок­ра­ше­но».

­По пу­ти вст­ре­чаю зна­ко­мо­го,

З­до­ро­ва­ем­ся.

Он го­во­рит о чем-то,­

А я все еще чи­та­ю:

«Ос­то­рож­но: ок­ра­ше­но».

­До­шел, уви­дел –

О­на ме­ня под­жи­да­ет.

­Ша­га­ем вмес­те,

В­ре­мя из­на­ши­ва­ет­ся,­

А я все еще чи­та­ю:

«Ос­то­рож­но: ок­ра­ше­но».

П­ри­хо­жу до­мой,

­Ма­ши­наль­но бе­ру га­зе­ту,­

И сно­ва кто-то

П­ро­би­ра­ет­ся из соз­на­ния в ухо­

И шеп­чет:

«Ос­то­рож­но: ок­ра­ше­но».

 

КО­МИ­ТА­СУ

­Мы так и не уз­на­ли,

Ч­то ты на­пе­вал

В кли­ни­ке для ду­шев­но­боль­ных

­Та­ко­го чу­жо­го Па­ри­жа…

­Но ты прев­ра­тил сте­на­ни­я

В над­рыв­ный плач,

В на­сущ­ный хлеб,

С­то­ны боль­но­го

­Ты прев­ра­тил в «О­ро­вел»,­

И те­перь –

­Да­же ес­ли при­дет Ленк-Те­мур,

­Мы боль­ше не бу­дем сте­нать

В на­шем рас­хи­щен­ном злос­час­ти­и.

­Да­же вз­ва­лим ему на пле­чо

­Ло­па­ту па­ха­ря,

Ч­то­бы он с на­ми пел:

«О­ро­вел»…

***

П­редс­та­вим,

ч­то это пла­не­та, –

и учи­тель

­на дос­ке

­вы­чер­чи­ва­ет круг.

А уче­ник,

­ко­то­рый ви­дит,

ч­то это вов­се не пла­не­та, 

ч­то это ноль,

в­се­го лишь круг­лень­кий ноль,

ч­то по­доб­но коль­цу

­ви­сит на шее и сжи­ма­ет гор­ло,

с­жи­ма­ет так,

ч­то впо­ру зак­ри­чать…

­Затк­нись, мол­чи, –

­ро­ко­чет учи­тель, –

ч­то та­кое твой ноль,

­ноль – это нич­то,

­хо­тя он и по­хож

­на вы­чер­чен­ный круг,

­ко­то­рый мы предс­та­ви­ли

п­ла­не­той.

 

ДА­ТА И МЕС­ТО РОЖ­ДЕ­НИ­Я

Я как не­вин­ный ре­бё­нок

п­рос­кольз­ну ве­чер­ком к сво­ей ма­ме под оде­я­ло,­

и ды­хан­ье её и об­ъят­ья

м­не расс­ка­жут вол­шеб­ные сказ­ки,­

а я прис­та­ну к ней и бу­ду вы­яс­нять,

ч­то боль­ше – танк или ав­то­мо­биль?­

Я ста­ну гла­дить детс­кою ру­чон­кой

­ко­тён­ка, вы­мок­ше­го под дож­дём­

и на ме­ня по­хо­же­го чуть-чуть, –

­та­ко­го же бес­пут­но­го бро­дя­гу –

и бу­ду слу­шать нас­тав­лен­ья стар­ших,

ч­то, мол, ко­ша­чий во­лос

д­ля ор­га­низ­ма вре­ден и опа­сен.

В ра­зод­ран­ной одеж­де и бо­сой,

­пой­ду я по до­ро­гам чу­же­даль­ним,­

и пыль до­рож­на­я, как за­ка­дыч­ный друг,

м­не ста­нет жар­ко но­ги це­ло­вать,­

и ста­нет серд­це ба­боч­кой пор­хать,

­сог­ре­тое теп­лом мо­их сле­дов.

Я пом­ню

­ма­лень­кую де­воч­ку-со­сед­ку,­

о­на бы­ла ду­шой все­го дво­ра,­

и на­ши иг­ры без неё туск­не­ли,

­те­перь она сов­сем уж повз­рос­ле­ла,­

и это пор­тит детс­кую иг­ру.

Я слов­но лист,

ч­то был зе­лё­ным преж­де,

­но по­жел­тел со вре­ме­нем, и вот

м­не ско­ро суж­де­но упасть, я зна­ю,

­но и в зем­ле или под каб­лу­ком

с­лу­чай­но­го про­хо­же­го­

я бу­ду ше­лес­теть.

Я, что нас­коль­ко ре­бё­нок,

­нас­толь­ко же ста­рец се­дой,

­люб­лю че­ло­ве­ка,­

и, за одеж­ду дер­жась,

с паль­цем во рту,­

я горь­ко зап­ла­чу,­

ес­ли уви­жу, что кто-то

с ним обо­шёл­ся бес­чест­но­

и­ли под­лост­ью чёр­ной

­расст­ро­ил его до слёз.

И я,

­на­ко­нец,

с­во­и­ми чис­ты­ми и мяг­ки­ми ру­чон­ка­ми,

­не­су­раз­но и звон­ко,

с улыб­кой до са­мых ушей,

с­та­ну хло­пать в ла­до­ши

­до пос­лед­ней но­ты серд­ца­

и не по­чувст­вую да­же,

­как кто-то

м­не за­ле­пил под­за­тыль­ник;

­мол, по­мол­чал бы ты луч­ше,

г­лу­пец.

 

В­СЕМ

­Мы не бах­ва­лим­ся – дес­кать,

с­мот­ри­те, сколь­ко мы зна­ем,­

а го­во­рим, как дол­го

­нам предс­то­ит ос­та­вать­ся

в тём­ной и тес­ной но­ре­

и есть там хо­лод­ную зем­лю,

ч­то­бы сво­и­ми лап­ка­ми

д­ля вас из но­ры вы­тал­ки­вать

­зёр­ныш­ки све­та…

 

Б­РО­ДЯ­ЧИЕ СО­БА­КИ НЕ ВСЕГ­ДА 

У­МИ­РА­ЮТ НА УЛИ­ЦАХ

­На ули­цах бы­ло так ти­хо,

­так хо­лод­но,

ч­то жа­лоб­но вы­ла со­ба­ка.

Я к ней по­до­шёл и сп­ро­сил:­

эй, со­ба­ка,

ч­то в ми­ре слыш­но хо­ро­ше­го?

­Ни­че­го, от­ве­ча­ла она,­

и­щу се­бе тёп­лое мес­то. 

 

ЗАП­РЕТ

­Мы це­ло­ва­лись.

­Мы це­ло­ва­лись так упо­ен­но,

Ч­то прив­лек­ли вни­ма­ние за­кон­ни­ков.

­Соб­ра­лись лю­ди,

­Ко­то­рые не предс­тав­ля­ли,

­Как мож­но це­ло­вать­ся

В­не че­ты­рех стен.

И они отоб­ра­ли

­Наш по­це­луй­

И от­нес­ли его в суд.

 

***

­По­э­ты –

Э­то те мы­ши,

­Ко­то­рые уно­сят в свои нор­ки

­По­те­рян­ные людь­ми 

Зо­ло­тые из­де­ли­я,

­За­тем вы­но­сят их –

Од­но за дру­гим –

И вык­ла­ды­ва­ют

­Пе­ред сво­ей нор­кой­

И с жиз­не­ра­дост­ным пис­ком­

Иг­ри­во вос­хи­ща­ют­ся

С­во­и­ми на­ход­ка­ми.

А лю­ди, най­дя свое зо­ло­то,­

От ра­дос­ти те­ря­ют рас­су­док­

И не­ред­ко за­тап­ты­ва­ют­

Э­тих на­ив­ных мы­шей.

­По­э­то­му со ста­ро­дав­них дней

­Мы­ши боль­ше не вы­но­сят­

Из но­рок свои на­ход­ки,­

А пря­чут их

­Нас­коль­ко мож­но глуб­же,

В са­мых даль­них­

И тем­ных уг­лах.

Первый номер журнала «Литературная Армения» 2024 года можно приобрести, пройдя по ссылке: 

https://kmbook.ru/shop/literaturnaya-armeniya/