Геноцид — это новый термин для древнего зла. Но геноцид, порожденный мировыми войнами и той антропологической катастрофой, свидетелем которой мир стал в 1914-1945 годах, вывел это древнее зло на новый уровень, считает философ Даниил Семикопов.

«Идя по противоположному тротуару, я сровнялся с ним, быстрыми шагами значительно опередил его, перешел на тротуар, по которому шел Талаат. Пошел ему навстречу. Мы приближались друг к другу. Он шел, словно прогуливаясь, беззаботно покачивая тросточкой. Между нами оставалось небольшое расстояние – и удивительное спокойствие охватило все мое существо. Когда мы сблизились, Талаат в упор посмотрел на меня: в глазах его мелькнул ужас смерти. Последний шаг он так и не сделал, немного отклонился, чтобы увернуться, но я мгновенно вытащил оружие и выстрелил ему в голову…

От удара Талаат как бы замер, на какой-то миг его огромное тело напряглось, и он, шатаясь, как подпиленный дуб, с грохотом рухнул на лицо… Где-то рядом закричала и упала какая-то женщина, какой-то мужчина побежал в ее сторону… Никогда не мог представить, что зверь с такой легкостью рухнет на землю».

Это отрывок из воспоминаний Согомона Тейлиряна, приведшего в исполнение смертный приговор в отношении одного из организаторов геноцида армянского народа в Османской империи министра внутренних дел Талаат-паши. Возмездие настигло Талаата 15 марта 1921 года.

Согомон Тейлирян был в результате оправдан берлинским судом, ставшим большим событием благодаря открытости процесса. Европа еще раз услышала о страшном преступлении, о неисчислимых жертвах армянского народа, о бессмысленном и жутком насилии и реках крови. Открывшаяся картина варварства потрясла и суд, и присяжных. Подсудимый, потерявший в этом геноциде свою семью, был полностью оправдан.

Преступления, озвученные на суде, потрясли молодого польского адвоката Рафаэля Лемкина, который задался вопросом о том, а как вообще возможны массовые убийства. Именно Лемкин станет изобретателем термина геноцид, правда ввести его в юридическое поле ему удастся только после окончания Второй мировой войны, когда немцы, ужасавшиеся зверству турок, сами станут виновниками еще более масштабного геноцида по отношению к евреям и советскому народу. В немецких концлагерях погибнут члены семьи Лемкина и признание его юридической правоты будет куплено огромной ценой. Сам он вспоминал, что на вопрос о том, почему никто не может остановить государство, совершающее внутренний геноцид, кто-то ему ответил: «А разве хозяин курятника не вправе резать собственных цыплят?».

Почему человек способен к массовым убийствам, даже если жертвы ему ничем не угрожают? Почему мы уничтожаем друг друга? На этот вопрос существует два ответа, представленные именами двух великих мыслителей Нового времени. Английский философ Томас Гоббс считал, что человек человеку — волк (homo homini lupus est). Анархия — это состояние перманентного насилия, которая останавливается через общественный договор, приводящий к созданию государства. Государство отнимает у отдельного человека право на насилие, сохраняя его за собой. В естественном состоянии люди будут убивать друг друга.

Другую теорию предложил французский мыслитель Жан Жак Руссо, провозгласивший, что все зло идет от цивилизации, а дикий человек – благороден и честен. И насилие, в том числе и массовое, следствие того, что у человека появилась частная собственность, и социальная иерархия, как следствие. Но этот образ «благородного дикаря», популярный в романтической литературе, не выдержал испытания антропологией.

Большинство останков древних людей, дошедших до нас в более или менее целом состоянии, являются свидетелями насилия, которому они подверглись. Первое массовое убийство, известное нам из истории, относится к эпохе среднего палеолита. В 1994 году в пещере Эль-Сидур, находящейся в северной Испании в провинции Астурия, были найдены человеческие кости. Первоначальная гипотеза заключалась в том, что это возможные останки партизан, погибших в этой пещере во время Гражданской войны 1936-39 гг. Но экспертиза показала, что это останки неандертальцев, убитых в этой пещере не менее 49 тысяч лет до н.э. Это была целая семья, убитая ради каннибализма. Трое мужчин, трое женщин, трое мальчиков-подросток и три ребенка, включая одного младенца, были умерщвлены и разделаны. Экспертиза ДНК показала, что сами убитые питались растительной пищей. А зубы их носят следы поражения гиперплазией, что свидетельствует о голоде. Весьма вероятно, что в данном регионе в тот далекий год свирепствовал голод, и семья была уничтожена сородичами, пошедшими на это ради выживания.

У архаических племен мы тоже находим высокий уровень агрессии. Для охотников-собирателей убийство чужаков не имеет особого смысла при наличии достаточной добычи и других ресурсов, конфликты становятся неизбежными при нарушении территориальных границ. Но при этом жестокость и уровень насилия могли быть очень велики. И здесь необходимо проводить различие между относительными и абсолютными цифрами безжалостной статистики насилия. Скажем, что страшнее: потеря 5 человек из племени в 50 человек или убийство 10000 из миллионного города?

Убийство 10000 производит конечно большее впечатление. Но при этом относительные потери составляют 1 процент против 10 процентов в архаическом сообществе. По мнению ученых в древних социумах по результатам раскопок от насилия погибало до 15 % людей, примерно такой же уровень в догосударственных современных племенах, хотя для некоторых сообществ Новой Гвинеи и Амазонки он может достигать и 25%. В тоже время как в цивилизованном мире в первой половине XX века, в эпоху самых кровавых трагедий, от насильственной смерти умерло порядка 3% населения.

Казалось бы, из этого можно сделать вывод, который и делают все сторонники теории прогресса. Цивилизация снижает уровень насилия, и это — так. Будь я рожден в этносе хиваро в Амазонии, то с шести лет мне бы внушали, что моя семья претерпела очень многое от врагов и цель моей жизни добыть любой ценой голову кого-нибудь из них и предъявить её предкам. При этом логика насилия исключительно рациональна. Хиваро всегда нападают превосходящими силами, если противник сильнее, они убивают какого-нибудь несчастного, вышедшего за пределы лагеря. Если их силы превосходят, то они могут вырезать всех, включая детей. Щадят только женщин и девушек, которые становится наложницами. При этом трупы мужчин обезглавливаются, головы особым образом засушиваются. Это и есть самый ценный трофей, добыча которых – смысл жизни хиваро.

И хиваро не исключение. Венесуэльское племя индейцев яномамо также беспощадно к чужакам. Вот воспоминания Хелены Валеро, захваченной племенем и прожившей среди них более 20 лет: «Тем временем со всех сторон прибывали захваченные женщины     с детьми… Мужчины начали убивать детей; маленьких, побольше, они убили их множество. Дети пытались бежать, но их ловили, бросали на землю и убивали из луков, пришпиливая стрелами к земле. Взяв самых маленьких за ножки, они били их о деревья и камни… Все женщины плакали».

Можно привести множество примеров потрясающей жестокости, отметив при этом, что действия этих людей хоть и бесчеловечны, но логичны. Чужое племя при росте его численности может претендовать на твою территорию, оно представляет и потенциальную угрозу, что оправдывает превентивное насилие, члены племени обязательно будут мстить за своих убитых, поэтому желательно и оправдано полное уничтожение мужчин другого племени, включая и детей. Ну а в случае, если племенем допускается каннибализм, то убийство случайного чужака оправдано с точки зрения поиска дополнительных источников белковой пищи.

Из этого следует, что хотя у нас и нет ответа на вопрос о том, является ли насилие врожденным, но нет сомнений, что формы применения насилия регулируются культурой. То, что в нашей культуре недопустимо (например, насилие по отношению к старику или ребенку вне зависимости от его происхождения), для догосударственных культур вполне нормально.

Так, к примеру изучение трудов антропологов, изучавших племена Новой Гвинеи, позволяет сделать вывод о том, все люди у них делятся на две категории: свои и чужие. Свои — это односельчане и родичи, то есть члены племен, с которыми существует обмен женщинами. Вторые — это чужаки, то есть все остальные. И по отношению к ним возможны любые, самые преступные деяния. Это не просто чужаки, но враги, представляющие экзистенциальную угрозу, наводящие порчу и мечтающие о вашем уничтожении.

Формирование оседлых обществ и образование государств приводит к структурированному насилию, применяемому по отношению внешним врагам и нарушителям порядка внутри государства. И любой человек приобретает при этом определенную ценность в социальной иерархии. Границы социума расширяются, а человек внутри него получает свои социальные гарантии. У древнеримского раба риск умереть насильственной смертью уже был не столь велик, особенно если он следовал пусть жестоким, но правилам, принятым в рабовладельческом обществе. Государство при этом получило возможность контролировать насилие. Риск насильственной смерти снизился, но увеличилась массовость убийств как в случае войн, так и гражданских конфликтов. Можно сказать, что с ростом государств круг своих усложняется и расширяется. Но расширяется и круг чужих. При этом ксенофобия позволяет консолидировать общество за счет демонизации другого: варвара или дикаря.

Рост населения и рост технологий привел к тому, что убийства становятся всё более эффективными и всё более массовыми, что свидетельствует о сомнительной ценности прогресса. Ни одно древнее общество не могло устроить ничего подобного уничтожению Хиросимы или Дрездена. И здесь есть один парадокс. Да. Мы против убийства, пыток, казней и тому подобного безобразия, сильно смущающего наши чувства. Но мы научились решать проблему ликвидации «другого» предельно отстранившись от самого решения. Сбрасывание фугасных бомб подразумевает использование механизмов. Нажать на кнопку — это не тоже, что перерезать мальчику горло. Но кто убивает больше детей за раз? Дикарь с каменным ножом или пилот тяжелого бомбардировщика?

Боевик ХАМАС отрезает головы израильским детям, не чувствуя к ним никакой эмпатии, так как Израиль для радикального мусульманина воплощение космического зла. Израильтяне отвечают массовыми бомбардировками жилых кварталов в Газе, не считая палестинцев полноценными людьми. В результате израильтяне осуществляют геноцид против палестинцев, потому, что могут его устроить. И палестинцы, несомненно, ответили бы не менее массовыми убийствами израильтянам, если бы имели соответствующие возможности.

Насилие никуда не делось. Но оно стало более целенаправленным и технологичным. Армия, бюрократия, технологии позволяют уничтожать большие группы людей, что особенно ярко проявляет себя в таком феномене как геноцид.

Геноцид — это новый термин для древнего зла. Но геноцид, порожденный мировыми войнами и той антропологической катастрофой, свидетелем которой мир стал в 1914-1945 годах, вывел это древнее зло на новый уровень. Мы можем уничтожать других, не испытывая угрызений совести и в дотоле невиданных масштабах. Советская пропаганда использовала образ нациста, в виде гориллы, вооруженной современным оружием и убивающим детей. В этом образе есть своя правда. Геноцид возвращает убийц в доисторическое состояние природной агрессии.

После Второй мировой войны ужасающая реальность геноцида наконец стала очевидной мировому сообществу. Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций в своей в 96-ой резолюции от 11 декабря 1946 года объявила, что геноцид является преступлением, нарушающим нормы международного права, а 9 декабря 1948 года была принята «Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него». В ней под геноцидом понимаются действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу.

Термин геноцид состоит из греческого слова γένος — род, племя и латинского caedo — убиваю. Впервые термин геноцид появляется в 1944 году в книге Лемкина «Правление государств «Оси» в Восточной Европе», в которой он в качестве примера геноцида приводит все тоже уничтожение армян в Османской империи в 1915 году. Нацистская же Германия, по мнению Лемкина, ставит данную древнюю тактику на поток. Лемкин принимал участие в работе Нюрнбергского трибунала, на котором понятие геноцида было применено к уничтожению евреев в Третьем Рейхе. И в результате, благодаря конвенции ООН, термин геноцид становится официальной категорией международного права. Однако показательно, что геноцид армян, с которого все началось, Организацией Объединенных Наций так официально и не признан.

Обратим внимание и на то, что понимание Лемкиным геноцида было гораздо более широким, чем определение в результате принятое ООН. Польский юрист уделял большое внимание культурной ассимиляции, и для него мирное поглощение группы в результате воздействия другого сообщества, заставляющего поглощаемых утратить свою самобытность – тоже геноцид. В то время как конвенция ООН говорит преимущественно о физическом уничтожении тех или иных социальных групп. В реальности исчезновение тех или иных групп очень часто происходит в результате мирного цивилизационного воздействия со стороны более сильного агента влияния, с влиянием которого данное сообщество просто не может бороться. Так урбанизация разрушает традиционную культуру, современные технические средства отменяют национальные ремесла, национальный язык отступает под влиянием языка культурного большинства. При этом такие процессы могут быть целенаправленными, а могут быть вполне спонтанными и объективными.

Но и физическое уничтожение не обязательно подразумевает целеполагание. Так «Голодомор» на Украине или в Казахстане часто провозглашается геноцидом, этой точки зрения придерживался и поляк еврейского происхождения Лемкин. Но было ли у советской власти желание искоренить именно украинцев? Никаких подтверждений такому, именно целенаправленному голодомору нет. Кроме того, советская власть проводила до этого радикально проукраинскую политику даже в тех областях Украины, в которых в большинстве своем проживали русские. Кстати, русских «Голодомор» коснулся не в меньшей степени, чем казахов и украинцев. Ошибки советской власти ни в коей мере не снимают с неё вины, но это именно преступные ошибки, а не целенаправленный геноцид.

Можно привести и другой пример. В Советском Союзе, несмотря на целенаправленную национальную политику по сохранению малых народностей, многие её представители переселялись в города, бросали традиционный уклад и становились советскими людьми. Урбанизация направлялась государством, но были ли это геноцид? Нет. Не был. Так как никто не ставил целью уничтожение северных племен, как раз скорее наоборот, выделялись средства на их сохранение. А вот в Австралии в ту же эпоху дети аборигенов сознательно изымались из семей и получали европейское образование. Второе мы как раз можем назвать геноцидам, т.к. это было результатом целенаправленной политики государства по сокращению численности аборигенов. Впрочем, сейчас аборигены растворяются в австралийском обществе вполне мирно, т.к. получая пособие от правительства, они больше не хотят бегать с бумерангом по пустыне и спокойно спиваются.

Таким образом, возвращаясь к попыткам определить геноцид, необходимо указать ряд факторов, которые делают массовое убийство именно геноцидом. Во-первых, это целенаправленное насилие против определённой религиозной, этнической, сословной или расовой группы, во-вторых, это насилие против тех, кто не может оказать достойного сопротивления, то есть геноцид предполагает неравенство в соотношении сил преступника и жертвы, в-третьих — это стремление со стороны агрессора осуществить полное уничтожение подвергающейся геноциду группы или полное изгнание её с территории, которую агрессор считает своей. В основе геноцида лежит древняя ксенофобия, состоящая в осознании того, что мы объединяемся в сообщество, чтобы чужаки не уничтожили нас. Мы боремся с нашим врагом за территорию, то есть за жизненное пространство, мы боимся, что если мы не ударим по врагу, особенно когда он слаб, то он, скопив силы, нанесёт урон нам. И мы мстим врагу за наши прошлые жертвы, дабы быть верными памяти предков, и если мы можем уничтожить врага, то мы его уничтожаем.

При этом борьба с внешним врагом перерастает в геноцид в том случае, когда между противниками слишком большой цивилизационный разрыв. Так индейцы фактически ничего не могли противопоставить колонизаторам, а те, в свою очередь, воспринимали их как животных.

Но есть и другая разновидность геноцида, когда враг вдруг обнаруживается на собственной территорий, когда он оказывается скрывающимся под личиной друга и соседа. Всплывают старые обиды и разногласия, срабатывает механизм отчуждения, границы нашего дома суживаются, а тот, кто был соседом становится врагом. Такое происходит при кризисе больших государств, как правило империй, сопровождающемся распадом некогда единого сообщества на более мелкие, как правило этнические группы, что с неизбежностью сопровождается дележом власти, ресурсов и территорий. И тогда, горе слабому! XX век снова и снова разыгрывает на исторический сцене этот трагический сценарий, начиная с Первой мировой войны и заканчивая распадом СССР и Югославии. Впрочем, последствие распада СССР мы переживаем и по сию пору.

Даниил Семикопов — кандидат философских наук, историк русской религиозной и политической мысли, доцент кафедры философии и теологии Мининского университета, специально для ИА Реалист